3 января
Погода немножко испортилась: не так тихо, как эти два последних дня; ветрено и снег, но по морю по-прежнему бегают на коньках. В 2 часа мне позвонил А. Н. Лушков
95 и спросил, не идут ли с моря англичане. Но никого не было! Только «Тармо»
96 разбивал лед, что заставляло думать, что действительно кого-то ждут. А в половине третьего показались в кильватерной колонне два маленьких крейсера и два миноносца. У Грохара
97 миноносцы повернули обратно в море. Крейсера, следуя за ледоколом «Михаилом Феодоровичем» (теперь «Вяйнемейнен»)
98, вошли Густавсвертом
99 на рейд и ошвартовались в Sedra Hamn
100. Я смотрел на них, и Верочка, с балкона. Маруси и Маши не было дома.
Говорят, что на набережной, у которой пришвартовались крейсера, собралась толпа любопытных, по обыкновению, чухон, тупо смотревшая на то, что происходило перед глазами. Только некоторые бывшие в толпе русские и англичане приветствовали крейсера. Леонтьев принял конец, брошенный на набережную. Говорят, был порядочный галдеж и туманные картины.
Вечером мы с Марусей были у Вильсонов
101. Были Вилькен, Леонтьев, Графф
102, Политовский
103 (?) и позднее Кнюпфер
104. Сперва шел разговор об офицерах, захваченных на миноносцах
105. Что с ними делать? Офицерские дружины в Ревеле единогласно постановили расстрелять всех (а команду через двух третьего). У нас голоса разделились: Графф (служащий в финляндской государственной службе, в Сенате
106) был наиболее безжалостен, требуя расстрела всех офицеров, которые служат у большевиков, т. к., по его мнению, они должны были и могли бежать со службы и остались только из низкого, шкурного страха. Противоположностью ему явился Леонтьев, заявивший, что, несмотря на глубокий свой консерватизм и глубокое отвращение к революции, он считает, что революция совершила одно чрезвычайное завоевание: это отмена смертной казни. Завоевание это надо сохранять во чтобы то ни стало и поэтому не следует никого расстреливать. Вилькен держался среднего мнения. Он не считает человеческую жизнь особой ценностью. Необходимо руководствоваться идеей целесообразности. Надо разбираться в каждом отдельном случае и вредных расстреливать, а безвредных отпускать. Новое же, П<авел> Викт<орович> склонялся к мысли, что тех, кто был взят, так сказать, с оружием в руках, вроде действующих против... Против кого?.. Против нас, тех расстреливать. Я, конечно, стоял за то, что расстреливать рядовых офицеров, не руководителей, не лидеров, не следует. Я указывал и на деликатное положение, в котором мы находимся, случайно избежав большевицкого плена (я метил в Графа), и на то, что необходимо дать выход рядовому офицерству, которое, будучи поставлено между молотом и наковальней, будет принуждено отчаянно защищаться. Теперь, например, Шакеев
107, на «Олеге», дал неверный прицел
108, Павлинов
109 выскочил на камни
110 и т. п. В конце спора подошел Кнюпфер. Меня поразило сходство его с Ливеном, н<ачальни>ком штаба
111; тот же взгляд, тот же смех. Очевидно, та же раса. Остальную часть вечера он занимал нас описанием того же диспута на южном берегу. Во-первых, он рассказал нам дело наших... наших? большевистских миноносцев.
Оказывается, никакой «Забияки» там не было. Был «Миклухо-Маклай», переименованный в «Спартака» и захваченный англичанами (кажется, у Гогланда), им командовал Шельтинг, поставленный на пост командира прямо из тюрьмы, где он сидел несколько месяцев
112. Был «Гавриил» под командой Павлинова, вставший на Девельсей
113, потерявший винты, распоровший дно, тоже, конечно, захваченный и теперь ремонтируемый у Ноблесснера. (Ремонту месяца на три. Как бы его не захватили большевики обратно
114.) Павлинов уверяет, что он посадил «Гавриила» умышленно. Третий миноносец, кажется «Автроил» ушел. В море были еще «Олег»
115 и у Гогланда «Андрей»
116. Нападение англичане проспали. Никакого наблюдения не было, дозора тоже, и снаряды начали рваться кругом англичан совершенно для них неожиданно. Они могли быть уничтоженными
117. (Жалко, что не пострадали. Эта пощечина их, может быть, и разбудила бы.) Англичане уверяли, что наши... большевицкие миноносцы развили ход до 32 узлов. Раскольников
118 был взят на «Гаврииле». Он успел переодеться в матросское платье и спрятаться в рундуке. Павлинов отказался его указать (общее недоумение, но, мне кажется, я понимаю Павлинова). Англичане отправляют его в Англию, для чего на пароходе, на верхней палубе, построили клетку, куда и поместили его. Так перевозят, говорят, англичане тяжких преступников. Но я считаю это издевательством над человеком. Раскольников, сам расстрелявший массу людей, провокатор и фанатик и, по-видимому, не совсем нормальный человек, может быть расстрелян и должен быть расстрелян, но возить его как гориллу в клетке — безобразие. И главное, политическая ошибка: участь его возбудит сожаление, участие, симпатии, негодование и будет использована социалистами всех стран
119.
Остальных офицеров англичане готовы были выпустить и не выпустили, кажется, только потому, что боялись, что этот факт может повредить остальному офицерству в Кронштадте.
Миноносцы англичане передали (временно, как они уверяют) Эстляндии, которая, т. е. правительство которой и подняло на них эстляндский флаг (какая сложится в будущем стратегическая обстановка на Балтийском море!).
Англичане в Балт<ийском> море в очень небольших силах: всего около 8 вымпелов. Сюда пришли крейсеры.
Английские офицеры держатся очень сдержанно и холодно по отношению к русским, напр<имер> Кнюпферу. Менее сдержанны они были по отношению к миноносцам, которые разграбили: выломали приборы управления огнем, перерубив топором кабель, перетащили к себе с «Гавриила» пьянино и, когда Кнюпфер вошел к ним в кают-компанию, тщетно старались закрыть это пьянино фалдами сюртуков, но, видя, что это не удается, спросили: не играет ли он?
По словам Кнюпфера, на Южном фронте также бои такие: действуют против большевиков части, ничем не объединенные. Наши добровольческие дружины, необутые, неодетые, <1 нрзб> какой-то гарнизон города Ревеля, выделивший из себя какой-то корпусной отряд; отряд Балаховича
120, единственный из русских отрядов, действующий смело и энергично, но отряд совсем разбойницкий. Балаховича зовут батькой. Идут больше туда, где можно пограбить; имеют какой-то свой кодекс разбойничьей чести, который не преступают. Офицеров слушают, но за проступки расстреливают, поручая исполнять это офицерам же. Снять сапоги со <1 нрзб>, пристреливши его конечно, считается делом обыкновенным. Сам Балахович, красивый мужчина в эффектной папахе, с двумя кинжалами за поясом, считает себя стратегом, но, по словам Кнюпфера, является куклой в руках своей банды. Всего русских, если не ошибаюсь, около полутора тысяч. Кроме них, действует отряд немецких помещиков в несколько сот человек, и действует удачно. Наконец, эстонская армия. По мобилизации должно было быть 22 тысячи солдат, но на деле всего тысяча, да и та ненадежная. Массами перебегают к большевикам. Англичане немного помогают, но так... чуть-чуть. Помогают только материально, дали ружья, несколько броневых автомобилей, но боятся, что эстонцы передадутся вместе с автомобилями большевикам, и потому автомобили бездействуют.
Большевиков не то 18 тысяч, не то просто несколько разбойничьих банд. Но все же они постепенно продвигаются к Ревелю. Дух у защитников Ревеля плохой. Очень и очень думают об эвакуации. Но англ<ийский> адмирал сказал Кнюпферу, что он не допустит перевода войск в Финляндию, что войска должны драться. Это слова! Но англичане купили в Ревеле фирму Ротшермана (?), у которого одна хлебопекарня в Ревеле стоит пять миллионов. Это как будто бы показывает, что они не допустят взятия большевиками Ревеля. Но для этого нужна сила. Боюсь, что они легкомысленные! Ригу большевики уже взяли, т<ак> сказать, изнутри. Либава, говорят, держится только присутствием одного английского миноносца. Ревель на ниточке. Англ<ийские> крейсера пришли в Гельсингфорс, чтобы перевезти на южный берег финляндских добровольцев. Они уходят завтра в 11 часов. Я уговорился с Кнюпфером, что утром сделаю визит англичанам. Пригласил с собою Вилькена, Вильсона и Ламкерта
121, как хорошо говорящего по-английски. Мне этот визит не улыбается, но надо завязать сношения с англичанами и познакомиться с ними.
На миноносцы эст<онским> правительством> приглашены русские офицеры рядовыми. Командный состав из эстонских подданных. Командиром «Миклухо-Маклая» назначен кавторанг Вейгелин
122, командовавший в эту войну тральщиком. Смущает очень эстонский флаг, но если наши офицеры пойдут на миноносцы, если их будет много, то, может быть, в нужный момент на них и поднимут Андреевские флаги, а если оставить миноносцы только эстонцам, то над ними и контроля никакого не будет, и даже, может быть, они будут окончательно потеряны. Но все же неприятно! Будет ли признана независимость Эстляндии.
Ходит слух, что Нина Владимировна Голицына убита проводником при попытке перебежать границу. Бедная женщина! Но это, конечно, не последний случай. С ней убит сын Мих<аила> Феод<оровича> Шульца, уланский офицер. Говорят, что княжна Голицына убита ударом топора в лицо и страшно обезображена. Кирра Владимировна, ее сестра, еще ничего, кажется, не знает об этом.
<< Назад
Вперёд>>
Просмотров: 3931