Глава X. Бои за Лбищенск и Сахарную
Потерпев поражение под Уральском, армия генерала B.C. Толстова отступила на юг. 1–й Илецкий конный корпус генерала В. И. Акутина (4–я и 5–я кавалерийские дивизии) отошел на восток за реку Урал с задачей защищать направление на Джамбейтинскую Ставку. 2–й Уральский корпус генерала Н. П. Савельева (три кавалерийские дивизии, три пехотных полка, Семеновская и Брыковская дружины, юнкерская школа) занял хутор Усиха и форпост Чаганский. 6–я кавалерийская дивизия полковника Н. Н. Бородина, оставив Александров Гай, отошла в район станицы Сломихинская. Штаб генерала Толстова расположился в Лбищенске.
После снятия блокады с Уральска М. В. Фрунзе 13 июля 1919 г. ставит командующим 1–й, 4–й армий и Астраханской группой войск задачу о завершении ликвидации противника под Уральском и активизации действий в Оренбургской области[253]. В приказе говорилось:
«1. Астраханской группе, с включением в се состав 3–й бригады 35–й дивизии, удерживать ныне занимаемый район на участке от Верхне–Ахтубинское до устья р. Волга включительно, не допуская переправы противника на восточный берег и прикрывая железную дорогу на участке Астрахань — Сайхин включительно.
2. 25–я стрелковая дивизия включается в состав 4–й армии с 12 часов 13 июля.
3. Командарму 4–й по установлении связи 25–й дивизии с Шиповской группой на линии железной дороги Уральск — Переметная отправить сводную бригаду Плясункова в район Ем–булатовский, Генварцевское, куда бригада должна прибыть не позже 17 июля и войти в состав 1–й армии. Остальными силами не позже 20 июля из района Уральска перейти в наступление в направлении Абищенск, Калмыковск, согласуя с ним начатое наступление частями Александрово–Гайской группы от Александрова Гая на Сломихинскую и Киргизской конной бригадой — от Ханской Ставки на Н. Казанец.
4. Командарму 1–й с прибытием сводной бригады т. Плясун–кова и 1–й бригады 3–й кавдивизии из этих частей и 3–й бригады 49–й стрелковой дивизии составить ударную группу под общим командованием т. Плясункова для решительного удара в направлении на Илецкий Городок, нанося одновременно противнику, группирующемуся севернеер. Урал, удар с северо–востока от Татищева…»[254].
В соответствии с поставленной задачей К. А. Авксентьевский приказал В. И. Чапаеву повести решительное наступление на Переметную, Деркул с целью окружить противника при содействии частей Шиповской группы. Василий Иванович сразу же после получения этого приказа принимает решение силами 75–й стрелковой бригады нанести удар по противнику с фланга и с тыла и не позднее 16 июля занять форпост Чеганский, чтобы отрезать казакам путь отступления на юг. Командиру 74–й стрелковой бригады предписывалось оставить 221–й стрелковый полк для охраны Уральска, а остальными силами совместно с 73–й стрелковой бригадой окружить и уничтожить противника в районе село Круглоозерный, Серебрик и форпост Чеганский, который занять не позднее 13 июля. На 75–ю стрелковую бригаду возлагалась задача по ведению разведки на левом берегу Урала, поддерживая связь с частями 74–й стрелковой бригады. В своем резерве Чапаев оставил Особую бригаду и 25–й отдельный кавалерийский дивизион[255].
В ходе наступления части дивизии 14 июля натолкнулись у разъезда Россошинский на препятствие: противник силами трех полков при поддержке двух бронеавтомобилей попытался обойти правый фланг дивизии. Он преодолел упорное сопротивление находившегося здесь 219–го стрелкового полка 73–й стрелковой бригады и отбросил его назад. Положение удалось восстановить только после подхода 210–го стрелкового полка Особой бригады. Противник перебросил сюда еще ряд частей, стремясь прорваться в тыл 25–й стрелковой дивизии. Весь день оба полка вели ожесточенные бои на фронте Широкий, разъезд Россошинский, не давая казакам прорваться в тыл. Остальные части дивизии в это время медленно продвигались вперед, выполняя поставленные им задачи.
В. И. Чапаев, стремясь предотвратить обход противником своего правого фланга, повернул 73–ю стрелковую бригаду правее, приказав ей занять Переметное. Одновременно несколько вправо была повернута и 74–я стрелковая бригада, получившая задачу овладеть Железновом-2 и Железновым-3. От командиров бригад Василий Иванович потребовал действовать инициативно и решительно. Наряду с этим необходимо было ликвидировать образовавшийся разрыв с 22–й стрелковой дивизией. С этой целью Чапаев обратился с просьбой к командующему 4–й армией повернуть ее на юг для совместных наступательных действий.В. И. Чапаев, уделявший большую часть своего времени руководству боевыми действиями, тем не менее, находил время и для решения других задач, которые, казалось бы, не имели прямого отношения к его функциональным обязанностям. Наглядным примером этого служит подготовленный им 16 июля проект следующего приказа:
«Подошла горячая рабочая пора, хлеб на полях поспел, из которого зерно высыпается, требуя немедленной уборки. Но рабочие руки оторваны на поле военных действий и не могут производить уборку своих полей. В связи с этим каждый сознательный гражданин должен помнить, что революция только может держаться и победить врагов рабочего класса при достаточном количестве хлеба. Поэтому каждое пропавшее зерно ведет к гибели завоеваний революции и торжеству врагов рабочего класса. Но, не учитывая всего этого, сознательно или не сознательно делаются большие злоупотребления со стороны армии. При проезде моем от Самары до Яицка (Уральска) замечено много фактов непроизводительного и преступного пользования обывательскими подводами товарищами красноармейцами. Подводы эти могли бы принести огромную пользу, убирая созревший хлеб. Тянулись целые обозы с ненужными вещами, как‑то: в санитарных отделах возят пианино и рояли, двуспальные кровати, матрацы, что считаю недопустимым и преступным со стороны ответработников, командиров, комиссаров, особенно врачей и фельдшеров, из которых ни один не может обойтись без кровати и пружинного матраца. Также со стороны комендантских команд, которые, чувствуя себя в безопасности, возят с собой по несколько граммофонов и по нескольку сот пластинок к ним. В некоторых частях занимаются повозки седлами, в то время как кавалерия в них сильно нуждается, что считаю также недопустимым. В батальоне связи и командах возится много совершенно никуда не годного имущества, как‑то: совсем порванный кабель и поломанные велосипеды, совершенно не пригодные для службы и военного дела и возимые лишь для личных интересов и удовольствия.
Приказываю весь этот хлам немедленно сдать в интендантские склады. В дальнейшем предстоят большие трудные походы по безводной местности. Приказываю ценить каждую подводу для самых необходимых предметов, как‑то: огнеприпасов и продовольствия. Культпросвету предлагаю в дальнейшем декорацию с собой не брать, все равно ставить спектакли не придется, а лишних людей оставить в Яицке для усиленной культпросветительной работы в окрестных станицах и поселках. При выходе частей с мест для дальнейшего движения мною будут приняты меры по осмотру всех обозов и все не–подчинившиеся сему приказу будут преданы военно–полевому суду.
Начальнику санитарной части дивизии принять меры к искоренению этого зла в подведомственных ему учреждениях, обратив особое внимание на полевой подвижной госпиталь в Богатом, где по дошедшим до меня слухам творится что‑то невообразимое, и госпиталь превратился в вертеп»[256].
По установленному порядку в Красной Армии любой приказ, приказание и донесение обязательно подписывали три человека: командир, комиссар и начальник штаба. Такого порядка придерживались и в 25–й стрелковой дивизии. Но в данном случае Д. А. Фурманов отказался ставить свою подпись под проектом приказа начдива. Причины, побудившие его поступить таким образом, комиссар изложил в телеграмме, направленной в Реввоенсовет и политотдел Южной группы армий:
«Мы издаем приказ по дивизии относительно сокращения количества подвод, занятых часто совершенно непроизводительно разным хламом. Особенно ценна каждая лошадь теперь, при начале полевых работ, и все‑таки не могу согласиться с Чапаевым, что политод, а именно его культурно–просветительный отдел, следует оставить здесь, в Уральске. Когда дивизия пойдет вперед, все части должны ехать вместе, тем более что культпросвет только что приспособился работать непосредственно при полках. Для Чапаева это»какие‑то доски и ненужные забавы», а я придаю культпросвету большое значение и не смотрю на него только как на забаву. Он грозит оставить культпросвет силой и отнять лошадей. Предлагаю вовремя одернуть, воспретить самодурство. Необходимость бросить культпросвет на произвол он мотивирует нуждою в лошадях, тогда как прежде об этом почему‑то речи не было, да, кроме того, теперь нами захвачено немало верблюдов, пополнивших транспорт»[257].
Надежда Д. А. Фурманова получить поддержку от вышестоящего политического органа не оправдалась. Член Реввоенсовета Южной группы армий П. И. Баранов в разговоре по прямому проводу с В. И. Чапаевым сообщил:
— Ревсовет находит, что выработанный вами приказ является своевременным и необходимым.
Так, еще раз Чапаев одержал победу над комиссаром, пытавшимся воспретить его «самодурство». Военная целесообразность в данном случае оказалась сильнее политической необходимости. В степи, выжженной противником, под палящими лучами солнца вести наступление в пешем порядке было равносильно смерти. Бойцы и командиры вынуждены были действовать в условиях нестерпимой жары, доходившей нередко до 60 градусов. Кругом на десятки километров не было ни одного колодца, ни даже кустика для защиты от палящего зноя. Немало бойцов погибало от солнечных ударов и смертельной жажды. Поэтому Чапаев поступил так, как на его месте поступил бы любой здравомыслящий человек: посадил красноармейцев на подводы. Это позволило увеличить маневренность частей дивизии и сберечь силы бойцов и командиров, которые требовались в борьбе с опытным противником…
Во второй половине июля 1919 г. между 25–й стрелковой дивизией и частями Уральской отдельной армии развернулись ожесточенные бои в районе Усихи. Конница противника практически непрерывно наносила удары по флангам и тылу дивизии, а его пехота наседала с фронта. Части дивизии, неся огромные потери, самоотверженно отбивали атаки казаков. В результате они вынуждены были перейти к обороне. Таким образом, инициатива у противника была вырвана.
В то время как в районе Усихи противоборствующие стороны пытались переломить ход событий каждая в свою пользу, перед Чапаевым неожиданно возникла дилемма. Командующий 4–й армией поставил ему задачу перейти 21 июля в наступление на Лбищенск, но перед этим было приказано занять форпост Чеганский, станицу Переметная, Зелененький, хутор Бакаушина и выйти юго–восточнее разъезда Россошинский. Чтобы разрешить возникшую дилемму, Чапаев 17 июля связался по прямому проводу с начальником штаба Южной группы армий B.C. Лазаревичем, чтобы выяснить, какой приказ выполнять — первый или последний. Ситуация усугублялась и тем, что отсутствовала связь с частями дивизии и штабом 4–й армии. В результате начдив не знал, где находятся его части.Приведем отрывок из разговора Чапаева с Лазаревичем:
«Чапаев: Мною был издан приказ по группе 16 июля занять хутор Железное 2–й, Чернухин, Железное 3–й и форпост Чеганский. По полученному приказу командарма свой приказ отменяю, но ставлю в известность, что наступление на Лбищенск по большой дороге нецелесообразно, где каждый шаг противником закреплен. Если выполнять приказ в точности, то до подхода к Лбищенску дивизия вся будет разбита. По моему соображению, маневр следует произвести через Железнов-3 обходом на Чеганский, чтобы не брать Круглоозерный, где неприступная позиция, а главные силы пустить со станции Дер–кул и Шипово обходным путем на Лбищенск, дабы противник сдал укрепленные позиции по большому тракту без боя. На что прошу ответа.
У противника против меня действуют 4 броневых автомобиля, против которых приходится бороться открытой грудью, на что я смотрю очень печально. Я просил неоднократно прислать из Самары бронеотряд, бежавший с позиции, не уведомив начдива, и не выполнивший своего приказа, в чем я усматриваю явное преступление со стороны начальника бронеотряда, и прошу немедленно этого негодяя расстрелять. Если будут прощаться такие негодяи, то я не в силах буду больше работать.
Люди 25–й дивизии от больших переходов остались разуты. Патронов совершенно нет. У противника отбито 20 ООО голов скота. Куда прикажете деть? Отдельная бригада Плясункова совершенно небоеспособна. Отдела снабжения нет. Люди голодают. За начальника снабжения — комбриг и вестовой. 10–й кавалерийский полк у Плясункова ни к черту не годен всем своим составом. Рязанский полк — солдаты хорошие, командир полка — саботажник, по три дня не дает донесений комбригу, совершенно не подчиняется дисциплине и приказам. Одно время Плясунков думал, что пропал весь полк. Техники в бригаде совсем нет. Нельзя ли часть оторвать от наумовской группы, все равно она бездействует, или передайте наумовскую группу на исправление нам. Мы научим ее воевать. Товарищ Кутяков больной, просит двухмесячный отпуск. Разрешите отпускать солдат пять процентов. Не отпустите ли и меня дней на десять, потому что я совсем не знаю, где мое семейство.
Лазаревич: Здесь у аппарата был Фрунзе и ознакомился с вашим разговором. Он указал на то, что необходимо сначала вашей дивизии выполнить ту задачу, которая поставлена была ей еще непосредственно командюжгруппы, а именно занять район Переметная, форпост Чеганский и Требухин и войти в связь с частями 4–й армии. Только после выполнения этой первой задачи может быть приступлено к наступлению на Лбищенск. Поэтому ваш приказ, отданный 16 июля, правилен, не подлежит отмене. Наоборот, теперь, когда противник задерживается здесь, в районе Деркул и Переметная, необходимо попытаться совместно с Шиповской группой его уничтожить, чтобы не дать ему возможности оказывать дальнейшее сопротивление при наступлении затем на Лбищенск. Поэтому командюжгруппы приказал теперь же перейти в решительное наступление всеми вашими бригадами для занятия района станица Переметная, форпост Чеганский и Требухин, а также войти в соприкосновение с частями 4–й армии. Только после этого вам надлежит приступать к выполнению приказа 4–й армии о наступлении на Лбищенск, причем при наступлении необходимо действовать именно обходами, как вы говорите. Наступление в лоб никогда успеха иметь не может, и ваш предполагаемый обход через Железнов-3 для занятия Чеганского считаю правильным. Сейчас опять подошел товарищ Фрунзе, ознакомившийся в оперативном управлении с положением дел на всех других участках фронта, и еще раз приказал подтвердить крайнюю необходимость, ввиду слабости Шиповской группы, стремительного удара всеми вашими силами, включая гарнизон Уральска, навстречу Шиповской группе, стремясь охватить противника с юго–востока вашим левым флангом. Есть данные о начавшемся разложении среди противника. Генералом Толстовым отдан приказ об отходе, посему надо действовать решительно, чтобы его окружить и уничтожить.
17–й бронеотряд несколько дней тому назад вышел из Самары по железной дороге на Бузулук и отправлен в ваше распоряжение. Прикажу вдогонку ему ускорить его движение, а когда придет к вам, заставьте их работать, а то они только все чинятся и ничего не делают, кого надо — привлекать к суду трибунала. Об обуви, белье и патронах сообщу нашему начснабу, чтобы снабдил вас всем необходимым.
Бригаду Плясункова вместе с 210–м полком направьте в район Ембулатовский, Генварцсвское в состав 1–й армии с тем, чтобы они прибыли туда не позже 17 июля. Наумовская группа сейчас двигается на станцию Демьяс для усиления затем Шиповской группы. Кто останется вместо Наумова? Его уволить в отпуск, командующий Южгруппы разрешил, но только не более как на один месяц. Вас лично до возвращения Наумова командюжгруппы не находит возможным отпустить в отпуск и самолично считает никак невозможным теперь. Итак, мы ждем от вас блестящего завершения Уральской операции, окружения и уничтожения противника в районе Переметная, Деркул и занятия форпоста Чеганский, в чем я лично и не сомневаюсь. Желаю успеха…»
Как уже отмечалось, частям 25–й стрелковой дивизии приходилось вести тяжелые бои с противником, стремившимся выйти ей в тыл, окружить и разгромить ее части. О том, насколько сложной была обстановка, можно судить из разговора 19 июля по прямому проводу Чапаева и Лазаревича:
«Чапаев: 223–й полк окружен в Требухине. Противник зашел в тыл, прервав сообщение, вел непрерывные атаки целые сутки. Положение полка неизвестно. Только получили сведения, что в полку снарядов не осталось ни одного. 225–й полк ушел на соединение с 223–м полком. При подходе к селу Рубежный казаки накинулись на 225–й полк, где сошлись в рукопашный бой. Бой был на улицах, из окон, с крыш домов. Победу одержал 225–й полк, остатки противника бежали. Потери нашего полка неизвестны, не получены донесения. Командир полка 225–го выслал один батальон на поддержку 223–го полка. Сюда выезжает комбриг с одним батальоном в Требухин. Связи с Отдельной бригадой Плясункова не имею. Постараюсь восстановить. Под Чеганским идет сильный бой. Патроны вышли все, положение ухудшается. Запасов патронов нет совсем как в дивизии, так и в бригадах и полках. Имеются только на руках, с этими патронами можно держаться только до вечера. Прошу вашего разрешения получить патроны полтора миллиона от 4–й армии, иначе придется отступать.
Лазаревич: Считаю вполне правильным ваше распоряжение о посылке частей 225–го полка на поддержку 223–му полку. Необходимо весь 225–й полк направить к 223–му полку, образовав гарнизон Уральска за счет других бригад вашей дивизии.
Чапаев: Сейчас получил донесение: противник разбит, убитыми лежат 100 трупов вдоль реки Урал. Противник разбит на две группы. Часть кинулась через Урал вплавь, а часть на север, 225–й полк с 223–м соединились связью. С нашей стороны потери выясняются. В 225–м полку раненых — 39, убитых — 10, в 223–м полку — неизвестно. Патронов совершенно осталось мало.
Лазаревич: Я ни минуты не сомневался, что ваши славные закаленные в боях части окажутся на высоте своего положения. Вам надлежит продолжать активную задачу, возложенную на 3–ю бригаду 25–й стрелковой дивизии, а для обеспечения Уральска и участка от Уральска до Требухина необходимо будет выделить части за счет других бригад вашей дивизии. Патроны вам посланы — 100 тысяч на станцию Богатое дня два–три тому назад и 200 тысяч вчера. Кроме того, начснабу 4–й армии приказано выслать для вас 150 тысяч на станцию Шипово. Сейчас приказал проверить, выполнено ли это указание. В запасах Южгруппы патронов совершенно нет ни одного. Спешно затребовали из Востфронта два миллиона, но до сих пор не шлют. Вчера уехал туда товарищ Фрунзе. Просим его поторопить присылку нам патронов, так как без них воевать нельзя. Получил немного револьверов и посылаю в вашу дивизию 20 штук. Нужны ли вам снаряды? Если нужны, сообщите, их у нас есть небольшой запас. Ну, желаю вам дальнейших успехов. Жду занятия форпоста Чеганский, а затем можно будет приступить и к дальнейшему продвижению на Лбищенск, чтобы не дать казакам опомниться от вашего стремительного натиска и собраться с силами. Пока, до свидания…»
В тот день, когда состоялся этот разговор, произошли изменения в руководстве войсками, действовавшими на востоке России. М. В. Фрунзе постановлением Реввоенсовета Республики от 13 июля был назначен командующим Восточным фронтом. В новую должность он вступил 19 июля, а обязанности командующего Южной группой армий временно исполнял начальник штаба группы B. C. Лазаревич. Он приказал 21 июля командующему 4–й армией К. А. Авксентьевскому принять меры к поддержке правого фланга 25–й стрелковой дивизии. Однако помощь запаздывала, и дивизии приходилось своими силами сдерживать натиск противника.
Обстановку, сложившуюся на участке дивизии, В. И. Чапаев обсудил 23 июля в разговоре по прямому проводу с членом Реввоенсовета Южной группы армий В. В. Куйбышевым. Он родился в 1888 г. в дворянской семье, окончил Омский кадетский корпус, затем обучался в Петербургской военно–медицинской академии. Весной 1906 г. Валериан Владимирович за революционную деятельность был исключен из академии. Скрываясь от преследований полиции, вел революционную работу в Сибири, Петербурге и на Украине, восемь раз подвергался аресту, четыре раза был сослан в Восточную Сибирь. С марта 1917 г. руководил самарской большевистской организацией, затем Самарским военно–революционным комитетом. С июня 1918 г. Куйбышев политкомиссар и член РВС 1–й армии, с сентября — 4–й армии, с апреля 1919 г. член РВС Южной группы армий. В последующем Валериан Владимирович был членом РВС Астраханской группы войск, 11–й армии и Туркестанского фронта. После Гражданской войны возглавлял Главэлектро, наркомат Рабоче–Крестьянской инспекции, Высший совет народного хозяйства СССР, Госплан СССР, был заместителем и первым заместителем председателя Совнаркома СССР. В январе 1935 г. Куйбышев ушел из жизни.
В. И. Чапаев, обращаясь к В. В. Куйбышеву, сказал: «— В разговоре моем по прямому проводу с командюжгруппы Лазаревичем было указано, что во вверенную мне дивизию послано 150 тысяч патронов на станцию Шипово, которых на станции Шипово не оказалось. Они задержаны были на станции Озинки или Семиглавый Map и прибыли в Шипово 22 июля в 14 часов. Противник был поставлен в известность, что патронов у меня нет, что выяснено из опроса перебежчиков с казачьей стороны. Ведь 22–й дивизии приказано было 20 июля выступить и занять Турсенин, Соленая Лощина и колония Шишонкова, но начдивом-22 не только приказ был не выполнен, но в корне нарушен отводом 191–го полка на хутор Астраханский, который в ночь с 22 на 23 июля пришел обратно на хутор Турсенин, и отчего потерпел неудачу 219–й полк.
Приказ по 4–й армии за № 01163 считаю изданным неправильно и неумело людьми, не знающими расположения войск вверенной им армии. Приказано 22 июля перейти в решительное наступление на колонию Ермальцево, Саратовец, которые частями вверенной мне дивизии заняты были еще 16 июля. Далее указывается: оставить значительный гарнизон в районе форпоста Чеганский и Балаганный и двумя бригадами перейти в решительное наступление из вышеуказанных пунктов на помощь 1–й бригаде 25–й дивизии, в чем я усматриваю, что командарм-4 не знает, что у меня одна бригада находится в районе Рубежный и Требухин, и один полк ее находится в распоряжении штарма-1, и один полк несет гарнизонную службу в городе Уральск. Мне желательно было бы спросить, где он нашел у меня две бригады, которые должны требовать отхода противника, действующего против бригады 25–й дивизии. Сейчас идет допрос одного перебежчика, который указывает, какие силы боролись против бригады, из которых часть направлена на Сломихинскую, а часть в Илецкий Городок. Подробности сообщу через час.
В. В. Куйбышев, выслушав Василия Ивановича, ответил: — Товарищ Чапаев, ваш доклад очень ценен. Я разберусь в нем и сделаю соответствующие выводы. Через час пришлите запиской сведения о допросе. Сегодня вечером или завтра утром я вас вызову к аппарату. Передайте привет всем вашим бойцам».
В. И. Чапаев, пытаясь установить связь с 22–й стрелковой дивизией, потребовал 24 июля от командира 73–й стрелковой бригады И. С. Кутякова согласовать свои действия с левофланговыми частями этой дивизии. После занятия колоний Простова и Шишонкова предусматривался переход к обороне на участках 73–й и 74–й стрелковых бригад. По линии колония Простова, Кошумский силами инженерного батальона дивизии и строевых частей предписывалось создать оборонительную позицию, состоявшую из окопов с траверсами. Командир 75–й стрелковой бригады Ф. К. Потапов должен был продолжать наступление и оказать содействие группе И. М. Плясункова в ее продвижении вперед.
30 июля командующий 4–й армией снова приказал В. И. Чапаеву на рассвете 1 августа перейти в наступление на Лбищенск. Одновременно 3–я бригада 50–й стрелковой дивизии должна была наступать в направлении на Сахарную. Однако Чапаев получил этот приказ только 3 августа. Это вызвало недовольство со стороны Василия Ивановича, который на следующий день телеграфировал Реввоенсовету 4–й армии:
«Мною усматривается, что в штабе 4 армии указывают начинать наступление задним числом. По получении приказа мне было бы желательно знать, кем был задержан названный приказ и почему не передавался своевременно, когда 25 дивизия беспрерывно держит тесную связь со штармом 4. Приказ надлежало получить 30 июля, а не 3 августа. В упомянутом приказе не упомянут час выступления и какого числа, какие пункты занимать, что может повлечь за собой полный разгром 4 армии. Если упомянутый приказ получен 50 дивизией 30 июля и каковая могла перейти в наступление, надеясь, что 25 дивизия тоже одновременно с ней повела бы наступление 1 августа, то 25 дивизия приказа не получила и если бы выступила 50 дивизия, то могла она попасть под перекрестный огонь противника и совсем быть разбита. Упомянутый приказ, ввиду опоздания, считаю недействительным, как такой, в котором не указана планомерность наступления с соседними частями. Задачу — 25 дивизией первоначально занять форп. Бударинский, 50 дивизией — хут. Железнов, который остается на 30 верст в тылу, чем открывает совершенно правый фланг 25 дивизии, что считаю недопустимым и такого приказа выполнить не могу, так как неодновременно и не тактически приходится выполнять. Прошу указать в дальнейшем о выполнении этого приказа точно в один день и час с 50 дивизией. Как я усматриваю, если бы была разгромлена 50 дивизия 1 августа, то штарм 4 всю ответственность возложил бы на начдива 25 за невыполнение приказа, который я получил лишь 3 августа. Еще указываю, что 25 дивизия несколько раз запрашивала штарм 4, но не последовало ни одного ответа, ввиду чего в корне протестую, так как мне на месте видно, что предпринимает противник и к каким операциям готовится, но на все донесения о принятии мер для дальнейших операций штарм 4 не желает отвечать. Жду срочного ответа на все изложенное, а, в крайнем случае, прошу прислать следственную комиссию о выяснении дела на месте»[258].
Прежде чем продолжить наше повествование, отметим одну странность в действиях Чапаева. Он весьма резко критикует командующего 4–й армией за то, что приказ о наступлении на Лбищенск пришел с запозданием. Можно, конечно, высказывать опасения относительно данного факта, но считать приказ вышестоящего начальника «недействительным», отказ выполнять его — все это не красит начальника дивизии. В данном случае снова проявились те черты характера Василия Ивановича, которые отдавали «партизанщиной», свойственные не только Чапаеву, но и многим командирам того времени. Тем более что он знал о предстоящем «большом переходе», иначе не потребовал бы 30 июля от своих подчиненных тщательной подготовки к этому переходу.В последующем исследователи Гражданской войны не раз объявляли виновником всех бед 25–й стрелковой дивизии командующего 4–й армией К. А. Авксентьевского. Так, Я. Вуберман в статье «Разгром белоказаков Чапаевской дивизией (1919 г.)», опубликованной в 1939 г. в «Военно–историческом журнале», отмечал:
«Отсюда мы видим, что развитие операции по очищению от белоказаков Уральской области фактически было сорвано командующим 4–й амией. Он не руководил частями; командиры частей не получали никаких задач и развивали действия по своему усмотрению, даже не увязывая их с соседями. Больше того, 25–я дивизия в результате такого руководства растянулась на фронте в 250 км.
План командования Уральской армии в своей основе не изменился. Только на этот раз удар противника переносился с правого фланга 25–й стрелковой дивизии, который прикрывался 50–й стрелковой дивизией, на ее левый фланг, как правильно оценил Чапаев в докладной записке командующему 4–й армией. Противник предполагал, бросив сильные конные части через пустынные районы Бухарской стороны, неожиданно для красных овладеть Уральском… Непосредственно против 25–й стрелковой дивизии и двух бригад 50–й стрелковой дивизии противник выставил три наиболее сильные свои дивизии и ряд отдельных частей, в общей сложности, насчитывавших 3320 штыков и 5235 сабель.
Но Чапаев не мог сидеть сложа Руки и ждать. Он детально изучил обстановку на фронте и наметил план операции по овладению Абищенском. Чапаев считал, что противник сосредоточивает свои главные силы на Бухарской стороне (так называются степи, расположенные на восточном берегу Урала) в районе Лука Вязовая, Лука Нижняя, Лука Самодурова. В то же время он опасался, что при продвижении 25–й стрелковой дивизии на Лбищенск белые могут ударить на Круглоозерный, по открытым тылам дивизии, и этим сорвать весь маневр».
В данном случае Я. Вуберман, бездоказательно обвиняя командующего 4–й армией в бездействии, был прав относительно плана В. И. Чапаева по овладению Лбищенском. Тут Вуберман не мог игнорировать документы, в том числе докладную записку Чапаева, направленную около двух часов дня 3 августа командующему 4–й армией:
«Противник силы свои сосредоточивает на бухарской стороне, в районе Лука Вязовая, Лука Нижняя, Лука Самодурова и Ст. Сабуокина. С продвижением 25 дивизии на Лбищенск противник может ударить на Круглоозерный, где тыл наш остается неприкрытым, чем может испортить весь наш маневр на Лбищенск. Чтобы обеспечить тыл наступающим частям 25 дивизии на Лбищенск, необходимо одну бригаду пустить по бухарской стороне по левому берегу р. Урал, ввиду чего без 3 бригады двигаться вперед не могу, а буду издавать одновременно боевой приказ 3 бригаде переправиться в районе Трекинский через р. Урал для движения вперед совместно с 1 и 2 бригадой, а поэтому необходимо срочно дать распоряжение о снятии 3 бригады с участка Генварцевское, Требухин и Рубежный. Могу ли подчинить себе 2 бригаду 47 дивизии в свое распоряжение для задачи занять Рубежный, Требухин и держать связь с 1 армией и несения гарнизонной службы в г. Уральск. По получении ответа на эту записку будет издан боевой приказ по 25 дивизии»[259].
Итак, суть предложения Василия Ивановича сводилась к тому, чтобы силами четырех бригад быстрым ударом с двух сторон овладеть Лбищенском и уничтожить обороняющую его группу противника. Не дожидаясь ответа от командующего 4–й армией, Чапаев около полуночи 3 августа подписывает приказ о наступлении на Лбищенск и Сахарную, в котором говорилось:
«По агентурным сведениям и со слов перебежчиков, в лагере противника настроение паническое. Все ценности стараются увезти, и в нашу сторону выслано большое количество шпионов для выслеживания наших сил, дабы нанести нам сильный удар.
Чтобы не дать противнику ориентироваться и привести свои войска в порядок, по приказу 4 армии за № 01231 (от 30 июля. — Авт.) мы должны атаковать противника одновременно с двух сторон: 3 бригада 50 дивизии наступает от стц. Сломихин–ская на форп. Кызыл–Убинский и на Сахарная, чтобы перерезать дорогу отступающему противнику на Гурьев. Правее нас будет одновременно наступать 50 дивизия»[260].
С целью выполнения поставленной задачи Василий Иванович приказал командирам 1–й и 2–й стрелковых бригад в три часа ночи 5 августа перейти в наступление и к вечеру занять линию урочище Чала–Бей, Коловертный. В дальнейшем 6 августа предписывалось овладеть линией Лука Бухарская, форпост Бударинский, 7 августа — линией форпост Кожехаровский, Лука Хуторская и 8 августа — Лбищенском. Командиру 2–й бригады 47–й стрелковой дивизии, переданной распоряжением командующего 4–й армией в подчинение Чапаева, приказывалось не позже 12 часов 5 августа занять двумя полками населенные пункты Дьяков, Рубежный, Дарьинский, Гниловский, Тренинский и одним полком Уральск. Один полк 3–й бригады 25–й стрелковой дивизии требовалось сосредоточить в Круглоозерном, а остальные части — в районах Круглоозерный, Серебрик и Уральск. Силами инженерных частей намечалась постройка мостов и оборудование переправ через реку Урал в районе Уральск и Круглоозерный.
К. А. Авксентьевский одобрил этот план, о чем начальник штаба армии Л. И. Дубов сообщил 4 августа В. И. Чапаеву. Наряду с этим командарм дал согласие на подчинение 2–й стрелковой бригады 47–й стрелковой дивизии Чапаеву и разрешил от себя лично дать распоряжение о быстрейшем выводе 75–й стрелковой бригады из района 1–й армии. Одновременно Авксентьевский предложил с началом сбора этой бригады начать немедленно наступление на Лбищенск.
Уже упоминавшийся нами Я. Вуберман, оценивая действия К. А. Авксентьевского, писал:
«Командующий 4–й армией формально согласился с представленными планом, но одновременно приказал перейти в наступление, не дожидаясь смены 3–й (75–й. — Авт.) бригады и ее продвижения по левому берегу р. Урала. Тем самым операция заранее обрекалась на неудачу. Чапаев отказался выполнить этот приказ, который имел бы своим последствием разгром 25–й стрелковой дивизии, и обратился непосредственно в РВС Южной группы Восточного фронта. О том, что Чапаев считал руководство командующего 4–й армией негодным, ярко показывает запись его разговора по прямому проводу с членом РВС Южной группы. К этому времени уже был назначен новый командующий 4–й армией (B. C. Лазаревич. — Авт.). Отвечая на укоры члена РВС по поводу непосредственного обращения к командованию группы, минуя руководство армии, Чапаев говорит:«Что касается обращения в Южную группу — меня заставила нужда, потому что в 4–й армии командарм был почти мешок с соломой. Я запрашивал неоднократно указать мне разграничительную линию с 1–й армией и до сего времени не получил… Все приказы я выполняю в точности, если они соответствуют назначению, но выполнить так могу, как делал командарм 4. Приказал мне наступать 1 августа, а приказ я получил от него 3 августа»».
При подготовке к наступлению на Лбищенск начальник 25–й стрелковой дивизии и ее штаб провели большую работу по организации разведки и тылового обеспечения. В своем приказе от 4 августа Чапаев отмечал:
«Войсковая разведка поставлена крайне плохо, тогда как без войсковой разведки действовать нельзя. Разведывательные сводки либо совсем не подаются к указанному времени, либо сведения в них так преувеличены, что вести учет силы противника невозможно.
Полки не стараются узнать, какие действуют против них части противника, состав их вооружения, участок, занимаемый частью. На запрос наш относительно частей противника, действующих на участке нашей дивизии, бригадами было донесено так, что на участках всех трех бригад одновременно действовал один и тот же полк. Отсюда видно, что сведения эти старые.Приказываю немедленно принять все меры к тому, чтобы улучшить это дело и поставить на должную высоту. За несвоевременную подачу разведывательных сводок буду строго взыскивать, дабы искоренить это халатное отношение к делу»[261].
Перед началом наступления политотдел 25–й стрелковой дивизии, стремясь поднять моральный дух бойцов и командиров, издал наказ коммунистическим ячейкам о сплочении своих рядов:
«Ячейки, будьте на страже! В великую годину борьбы двух враждебных классов вы особенно должны насторожиться, быть начеку в час исхода гражданской войны, когда вся страна напрягла свои усилия, когда все силы, все возможности используются, все отдается фронту, когда лучшие сыны трудового народа находятся в рядах красных бойцов — борцов за лучшее, за свободу, за интересы рабочего класса, за его идеалы, вы, ячейки, будьте особенно начеку.Враг не только надломлен, но он уже находится в предсмертной агонии. Он все предпринял, он цепляется, как утопленник за соломинку, за всякий мало–мальски доступный ему способ. Он метался, словно затравленный зверь, то к чехословакам, то к японцам, англичанам, американцам и т. д. Он прибегает к агитации, распространяет ложные слухи, чтобы внести панику, недовольство, разложение в ряды рабоче–крестьянской армии.
Но… (слово неразборчиво. — Авт.) поздно слишком осознал себя, слишком много опыта собрал пролетариат, чтобы что‑либо могло сломить его непреклонную волю, дойти до полной победы над паразитами всего мира.Еще один напор, еще удар, и мы торжественно выйдем победителями из этой кровавой бойни. Мы не одни, весь мир — мир трудящихся, с нами.
Вперед! Ячейки, удесятерите свою энергию! Усильте контроль! Усильте бдительность! Ведь вы состоите из самых честных и преданных трудовому народу сынов. Вы должны оправдать те надежды, какие на вас возлагают, быть примером доблести, быть всегда здравомыслящими, рассуждать разумно. Всякий менее сознательный товарищ должен всегда находить в вас поддержку, как словом, так и делом.
Вам поручается во главе с комиссаром — старшим партийным товарищем следить за порядком в части, следить за честностью и преданностью делу революции командного состава.
Партийная дисциплина требует, чтобы всякий член партии был, прежде всего, честный и беззаветно преданный делу пролетарской революции. Всех втесавшихся в нашу семью шкурников, карьеристов, авантюристов, которым личные интересы дороже общих благ, нужно гнать беспощадно из наших рядов, не считаясь с должностью, какую бы они ни занимали. Всегда таких негодяев предавайте в руки правосудия, где их будет ждать самая строгая кара.
Итак, коммунистические ячейки, напряжем до максимума свои силы. Мы должны быть ответственны за все, что бы ни творилось в части. Товарищи, давайте работать! Нам не на кого надеяться! Мы все равны, все члены той партии, которая ведет трудящихся к лучшей жизни. Работать и работать не покладая рук, только этим самым поможем нашим вождям довести трудовой народ до полного раскрепощения, до полной победы над паразитами.
Товарищи! С красным знаменем вперед за светлое будущее!»[262].
В ночь на 5 августа части 25–й стрелковой дивизии перешли в наступление из района Владимировского на Лбищенск. Противник пытался на подступах к форпосту Скворкин сдержать продвижение дивизии. Он при поддержке трех бронеавтомобилей потеснил ее передовые части, но Чапаев ввел в бой свой резерв и вынудил противника отступить. К двум часам дня части 25–й стрелковой дивизии заняли хутор Янайский. Противник, стремясь не допустить дальнейшего продвижения частей дивизии, решил нанести по ее правому флангу контрудар, для чего стал стягивать туда свободные силы. Одновременно казачьи разъезды переправились на правый берег Урала, где стали нападать на обозы дивизии. В. И. Чапаев, докладывая по прямому проводу о сложившейся обстановке начальнику оперативного отдела штаба Южной группы армий П. П. Каратыгину, отмечал:
«— Ввиду всего изложенного, во что бы то ни стало нужно сбить противника с бухарской стороны, занять Меновое и Малофеево, но это не представляется возможным, потому что 3–я бригада находится еще во владении 1–й армии; 224–й полк я совершенно не знаю, где находится. Давал более двадцати запросов в штаб 1–й армии, чтобы указал разграничительную линию между 1–й армией и 25–й дивизией, чтобы лучше ориентировать охрану своего участка. Жду в самом срочном порядке указания о разграничительной линии с 1–й армией. Перехожу в решительное наступление для облегчения правого фланга. Все обозы противника находятся на левом берегу реки Урал между Уральском и Лбищенском. Дальше по приказу атамана Толстова беженцам и обозам двигаться не позволяется, ввиду неимения продовольствия, для чего и необходимо занять левый берег р. Урал, чтобы заставить противника сдаться и обеспечить тыл первых двух бригад, где уже появляются разъезды и нападают с тыла. Жду срочного ответа о разграничительной линии между 1–й армией и 25–й дивизией и освобождении 224–го полка от 1–й армии.
— 224–й полк вчера вечером или сегодня утром должен быть уже в Кинделинском, — ответил Каратыгин, — куда он был еще вчера направлен 1–й армией для включения в состав своей бригады. Разграничительной линией между 4–й и 1–й армией назначено Иртецкое и далее на юго–восток до Ащесай, Урун–дукты—оба пункта для 4–й армии включительно. Отдано приказание обеспечить ваш тыл и линию Уральск — Иртецкое 4–й армии частями Самарской крепостной бригады, которая должна уже быть в Уральске. Для ведения Лбищенской операции по обоим берегам реки Урал по вашему усмотрению в вашем полном распоряжении должны быть все три бригады вашей дивизии, не связанные другими участками. Для обеспечения же вашего правого фланга служит 1–я бригада 50–й дивизии (2–я бригада этой дивизии отбирается у нас Восточным фронтом и перебрасывается на другой фронт). 3–я бригада 50–й дивизии уже перешла в наступление от Сломихинской в направлении на Кызыл–Убинский,
Малый Шукур. Соответствующие распоряжения отданы и теперь возможно скорее должна быть освобождена 3–я бригада путем смены ее частями Самарской крепостной бригады. Есть ли у вас связь со штармом и что предпринимал он для обеспечения? Конечно, своих дать можно. Я же потороплю 1–ю армию просьбой выслать необходимое. Вся ли крепостная бригада прибыла в Уральск? Все ли теперь выяснилось?
— Бригада пришла вся только что, — сообщил Василий Иванович. — Сейчас вопросы выяснены все. Спасибо. Через четыре дня надеюсь быть в Лбищенске и займу левую сторону реки Урал. Приступил к постройке мостов через реку Урал в Уральске и Круглоозерном».
После разговора с начальником оперативного отдела штаба Южной группы армии В. И. Чапаев потребовал от командиров бригад ускорить наступление на Лбищенск. К четырем часам дня 6 августа 73–я стрелковая бригада 25–й стрелковой дивизии отбросила части противника на юг и вышла на линию урочище Каракудук, форпост Богатинский. К этому же времени 74–я стрелковая бригада овладела форпостом Богатинский и развивала успешное наступление на форпост Бударинский. Однако соседняя 50–я стрелковая дивизия, встретив упорное сопротивление казаков, значительно отстала от 25–й стрелковой дивизии. В результате ее правый фланг оказался обнаженным. Противник неоднократно пытался воспользоваться этим, но каждый раз отбрасывался с большими для него потерями.
В. И. Чапаев, опасаясь за свой правый фланг, обратился 6 августа в штаб 4–й армии с просьбой принять меры по выдвижению левого фланга 50–й стрелковой дивизии на линию Лука Бухарская. На следующий день Василий Иванович просит командующего армией принять меры по ликвидации отрядов «зеленых» в тылу 25–й стрелковой дивизии:
«Ввиду восстания банд»зеленых»я боюсь за свою дивизию, как это было с 22 дивизией и с остальными частями, которые действовали на уральском фронте. У»зеленых»имеется достаточное количество седея, винтовок, бомб и патронов, то есть все то, что подобрано ими от 22 дивизии при отступлении. Требую в категорической форме дать мне право на ликвидацию этих повстанцев, зная из долголетнего опыта, что никогда фронт не будет спокоен и прочен, если тыл в опасности.За время уральского похода из строя дивизии выбыло около 3 тысяч лошадей, и орудия возить не на чем. Часть орудий бездействует ввиду неимения лошадей, подвод с тыла не дают.
Ввиду всего изложенного я наступление дальнейшее остановил и с форп. Бударинский дальше не пойду, пока не будет ликвидировано восстание в тылу. Отряды, высланные вами для ликвидации восстания»зеленых», я на них не надеюсь, как на слабо организованные части, которые способны при удобном случае передать оружие противнику, как и было это неоднократно. Жду срочного ответа»[263].
Если раньше В. И. Чапаев грозил прежнему командарму К. А. Авксентьевскому невыполнением его приказа, то теперь в «немилость» начдиву попал и новый командующий 4–й армией. Ультиматумы, которые Василий Иванович направлял старшему начальнику, нельзя оправдать даже тем, если бы «зеленые» действительно создавали серьезную угрозу тылу 25–й стрелковой дивизии. Если бы такая угроза была реальной, то Лазаревич не просил бы Чапаева «не беспокоиться за свой тыл и полка не посылать, энергично продолжать наступление на Лбищенск, имея в виду, что все необходимые меры по надежной охране тыла приняты».
Получив такое заверение, Чапаев мог, не опасаясь за свой тыл, продолжить наступление на Лбищенском направлении. Несмотря на ожесточенное сопротивление противника, использовавшего всю мощь своей артиллерии и бронеавтомобили, части 73–й и 74–й стрелковых бригад одновременным ударом захватили в 15 часов 9 августа Лбищенск. 3–я бригада 50–й стрелковой дивизии, ссылаясь на нехватку воды, не приняла участия в этом бою. Наоборот, она начала отход на Сломихинскую и только под большим давлением Реввоенсовета 4–й армии остановилась и на некоторое время закрепилась в районе Кызыл–Убинского. Это дало возможность противнику отойти.После взятия Лбищенска В. И. Чапаеву пришлось расстаться с Д. А. Фурмановым, который был назначен помощником заведующего политотделом Туркестанского фронта.
«На мое имя пришла телеграмма, — пишет 30 июля Фурманов в своем дневнике:
«Вследствие ходатайства, возбужденного своевременно, Вы освобождаетесь от занимаемой должности. Постановлением Ревсовета военкомдивом назначается состоящий для поручений при командюжгруппе тов. Батурин, которому по прибытии предлагаю сдать дела и немедленно прибыть в распоряжение Ревсовета Южгруппы.
Член Ревсовета Южгруппы Баранов».
Может быть, это просто уваживается мое устное ходатайство перед Ревсоветом, когда мы с Чапаем были в Самаре. Но с тех пор уже давно много воды утекло… Мы с Чапаем работаем дружно. Нам расстаться тяжело. Я позвал Чапая к себе. — Знаешь, говорю, телеграмма насчет меня? — Знаю, — сказал он тихо. — Ну что, брат, знать, пришло время расставаться навсегда… — Пришло… Да и как же не прийти, раз все время ты просишь о переводе… — Ну брат, врешь, письменно не было ни разу, только что при тебе же, в Самаре. — Так как же? — изумился он. — Да вот так. — Ну, а ты сам? — А сам я, скажу откровенно, затосковал. Мне все‑таки тяжело расставаться с дивизией, в которую врос, с которой сроднился. Особенно теперь, когда я узнал, что она перебрасывается к Царицыну, а там, может быть, и на Северный Кавказ… — Так я тогда подам телеграмму, немедленно подам, чтобы тебя оставили здесь. — Что ж, подавай. — А ты подпишешься? —Мне неудобно самому‑то, а вот когда оттуда спросят, согласен ли я сам, — скажу, что согласен. Пока катай один.
Чапай ушел домой и послал телеграмму с просьбой оставить меня на месте…»
На телеграмму Чапаева ответ пришел 4 августа:
«Тов. Фурманов освобождается от занимаемой им должности в силу ходатайства, своевременно возбужденного им, а не в силу разногласий с Вами. Кроме того, тов. Фурманов намечен для замещения другой должности, и постановление
Ревсовета отменить не представляется целесообразным. Тов. Батурин сегодня выезжает через Саратов по назначению. Член Ревсовета Баранов».
В. В. Козлов, шофер В. И. Чапаева, по этому поводу оставил следующие воспоминания, которые мы предлагаем вниманию читателя:
«… Чапаев долго разговаривал с Главкомом по прямому проводу, горячо возражал против этого решения, доказывал, что Фурманова в дивизии хорошо знают и ценят и что он лично с ним сработался, а когда возражения начдива были отклонены, он с согласия Фурманова послал в штаб армии официальную телеграмму с просьбой отменить решение. Но это ничего не дало.
Помню, как провожали Фурманова. Задумчиво ходил Чапаев по кабинету из угла в угол. Вышел во двор. Постоял молча. Подошел к машине.
— Чем занимаешься, Козлов?
— Осматриваю машину, товарищ Чапаев! Где ослабло — подтягиваю, смазываю точки.
— Давай подготовь машину хорошенько. После обеда повезешь комиссара в Уральск — отзывают его…
Тепло, задушевно провожали Дмитрия Андреевича и его супругу. Вот Фурманов прощается, обнимает и целует работников политотдела, штаба. Чапаева обходит, оставляет последним, видимо, хочет запечатлеть прощание с ним как‑то особо.
— Ну, прощай, Василий Иванович, дорогой мой Чапай!
— Прощай, Митяй! Во многих боях мы были с тобой, много горя и радости делили пополам. Знаю, что повышают, а все же жаль расставаться. Многому ты меня научил, спасибо тебе за все… Прощай!
Крепко обнялись, по русскому обычаю расцеловались.
— Ничего, друзья, — сказал, обращаясь ко всем, Дмитрий Андреевич, — боремся мы с вами за общее дело, против общего врага, независимо от того, где этот враг находится. Значит, можно считать, что мы с вами всюду и всегда вместе. Встретимся еще не раз. До свидания!..»
Д. А. Фурманова на посту комиссара 25–й стрелковой дивизии сменил П. С. Батурин. Он родился в 1889 г., участвовал в Первой мировой войне, дослужился до прапорщика. В январе 1918 г. Павел Степанович был назначен заведующим военным отделом Иваново–Вознесенского губисполкома, одновременно в мае — июне комиссар пехотных курсов. С июля работал в Иваново–Вознесенском губсовнархозе, в мае 1919 г. стал особоуполномоченным командующего Южной группой армий Восточного фронта.
После взятия Лбищенска темп наступления 25–й стрелковой дивизии значительно замедлился. Причин тому было много, в том числе усталость красноармейцев и командиров, нехватка боеприпасов, свирепствующий тиф. Обо всем этом В. И. Чапаев доложил 13 августа командующему 4–й армией:
«Противник получил огнестрельные припасы, как снаряды, так и патроны. При занятии Лбищенска противник открывал ураганный ружейный, пулеметный, артиллерийский огонь. В настоящий момент обстреливает наши позиции артогнем. Горячинский занимать не предполагаю, потому что нет никакого смысла двигать противника по десяти верст. Удар могу нанести прямо на Сахарную, для чего сделаю не больше двух переходов. Но этого маневра не предприму до тех пор, пока не получу хоть малое количество патронов, каковых в дивизии совершенно нет. На сегодняшний день делал подсчет, который показал все запасы. В передовой базе имеется 5 тысяч патронов и на складе в Уральске 3 тысячи, так что в запасе всего 8 тысяч, с каковым количеством вперед не двинусь ни шагу. При первой получке патронов двинусь вперед, до получения патронов не буду издавать никакого оперативного приказа, за исключением, если обстановка заставит отступать, о чем я говорить могу смело. С патронами никогда не отступал, а без них не стыдно отступать. Держаться на занимаемых позициях нельзя без патронов, чем можно погубить всю дивизию. Вы даете патроны всего лишь на бригаду, а под моим руководством бригад 5, 2 бригада 47 дивизии пришла совершенно без патронов и ей выдано мною 115 тысяч. Поторопитесь с доставкой патронов, что даст возможность занять Сахарную и соединиться с 3 бригадой 50 дивизии.
Против меня сейчас действует отряд Горшкова, которого прежде не было. Высылайте скорее пополнение, так как в некоторых полках всего осталось по 500 штыков. Здесь свирепствует сильный тиф, что уносит из рядов больше, чем в бою.От Уральска до Лбищенска убитыми и ранеными потеряно до полутора тысяч человек. Кавалерийские дивизионы участвуют в пешем строю за неимением лошадей. От Бузулука до Лбищенска лошадей потеряно до 3 тысяч, некоторые орудия стоят в бездействии за неимением лошадей для перевозки. Пулеметы люди таскают на себе. В лошадях самый острый кризис. Хотя и знаю, что в армии нет, но все‑таки требую то, без чего воевать нельзя. Патронов дайте хоть 100 тысяч»[264].
К этому времени произошло новое изменение в группировке войск Красной Армии на востоке России. По решению Реввоенсовета Республики 14 августа происходит разделение Восточного фронта: создается самостоятельный Туркестанский фронт (1–я, 4–я армии и Астраханская группа войск 11–й армии) под командованием М. В. Фрунзе. Войска фронта насчитывали 65, 8 тыс. штыков, 11, 2 тыс. сабель, 1266 пулеметов и 210 орудий[265]. Они были растянуты более чем на 1300–километровом фронте — от северного побережья Каспийского моря до восточных районов Южного Урала. Им противостояли Кавказская армия генерала П. Н. Врангеля, Уральская казачья армия генерала B.C. Толстова и Южная армия генерала Г. А. Белова; всего 27, 1 тыс. штыков, 29, 3 тыс. сабель, 324 пулемета и 117 орудий[266]. В Туркестане находились отдельные английские части и действовали отряды басмачей.
Директивой главкома С. С. Каменева от 11 августа войскам фронта была поставлена задача: «а) в кратчайший срок овладеть Оренбургской и Уральской областями включительно до Гурьева, Актюбинска и Орска; б) подготовить экспедицию на Туркестан; в) подготовить 1 / армию для наступательных операций в юго–западном направлении; г) к 15 августа закончить подготовку удара на Царицын в связи с действиями левого фланга Южфронта»[267].
Итак, войскам Туркестанского фронта предстояло решить четыре сложные задачи: овладеть Туркестаном, Уральской областью, Царицыном и оборонять Астрахань. В данном случае нас интересуют те события, которые происходили в связи с боевыми действиями в Уральской области.
В соответствии с директивой главкома М. В. Фрунзе потребовал от 1–й и 4–й армий перехода к более энергичным действиям на своих внутренних флангах и овладения всем населенным районом к югу от реки Урал с полным обеспечением линии строившейся железной дороги Уральск — Илецк и очищением от войск противника всей местности к югу от этой линии. Для осуществления этой задачи Михаил Васильевич приказал 4–й армии, организовав экспедиционные отряды, овладеть Джамбейтинской Ставкой, а 1–й армии — районом укрепления Уильское (южнее Оренбурга).
Выполнение задачи, поставленной перед обеими армиями, должно было явиться исходным пунктом плана М. В. Фрунзе по занятию Туркестана. Отсюда нетрудно понять, какое значение приобретали действия 25–й стрелковой дивизии, которая располагалась на внутреннем фланге 4–й армии. К этому времени благодаря мерам, принятым Фрунзе, положение с боеприпасами несколько улучшилось. Быстро оценив обстановку, Чапаев наметил план действий. Он решил к 20 августа овладеть станицей Сахарная. С этой целью Василий Иванович создал 14 августа три группы: Правофланговую (74–я бригада 25–й стрелковой дивизии, 148–я бригада 50–й стрелковой дивизии, 1–й кавалерийский полк) под командованием командира 74–й стрелковой бригады, Среднюю (73–я бригада 25–й стрелковой дивизии) и Левофланговую (75–я бригада 25–й стрелковой дивизии, 420–й стрелковый полк 140–й бригады 47–й стрелковой дивизии, спешенные подразделения 1–го кавалерийского полка).
Замысел В. И. Чапаева состоял в том, чтобы Правофланговой группой совершить глубокий обход противника вдоль реки Кушум и нанести справа удар по Сахарной. С фронта, вдоль тракта Лбищенск, Сахарная, на станицу наступала Средняя группа, а Левофланговая группа должна была продвигаться по левому берегу реки Урал с задачей прочно обеспечить линию строящейся железной дороги. По выполнении этих задач планировалось начать боевые действия по овладению районом Джамбейтинской Ставки. В своем резерве Чапаев оставил два полка (417–й и 418–й) 140–й бригады 47–й стрелковой дивизии.
Между тем к началу боев за Сахарную резко усилилось разложение в войсках противника. Разведывательные сводки как 25–й стрелковой дивизии, так и 4–й армии за этот период отмечали многочисленные случаи отказа солдат и казаков идти в бой; имели место попытки массового перехода их на сторону 4–й армии. Так, стоявший в Джамбейтинской Ставке хан со своими войсками несколько раз сообщал красному командованию о своем желании сдаться. В Семеновской дружине (33–го пехотного полка) усилилось брожение, которое командиру полка удалось быстро подавить. Противник был дезорганизован в значительной степени и тем, что с отходящими частями следовали огромные обозы с женщинами и детьми, напутанными рассказами о зверствах большевиков. Отрицательно сказывалась на войсках противника и частая смена командования. Говорить о каких‑либо новых планах командования Уральской отдельной армии в этот период нельзя, так как их не было. Действия в основном велись старыми способами и по старым планам.
16 августа все три группы 25–й стрелковой дивизии перешли в наступление. В районе форпоста Мергеневский противник, опираясь на сильно укрепленную позицию, оказал ожесточенное сопротивление. Части дивизии три раза переходили в атаку, но казаки успешно их отразили и в конном строю предприняли контратаку. Их артиллерия интенсивно обстреливала части 25–й стрелковой дивизии. Боевые действия носили исключительно ожесточенный характер. Только за один день, 18 августа, части дивизии потеряли убитыми 42 человека и 225 ранеными. Чапаев, руководя боем, находился непосредственно в рядах наступающих. Под ним была ранена лошадь.
Упорное сопротивление противника вынудило В. И. Чапаева принять решение о переходе к обороне. Одновременно он планировал с утра 19 августа силами правофланговых частей 2–й бригады нанести удар с юга в направлении на форпосты Каршинский, Мергеневский. 1–я бригада должна была наступать на Мергеневский с фронта. Авиации (4 самолета) была поставлена задача на рассвете нанести бомбовый удар по вражескому орудию.О том, как развивались события в боях за форпост Мергеневский свидетельствует содержание оперативной сводки штаба 25–й стрелковой дивизии от 20 августа:
«Желая ударить в тыл и с фланга, казаки стянули свои силы на правый и левый фланг бригады, почему в середине и получился прорыв. По приказанию начдива 25 217 полк был влит на стыке 218 и 219 полков, дабы ударить в неприятельский прорыв. Противник был выбит из первой линии окопов, подошедшая поддержка из форп. Мергеневский заняла вторую линию окопов с блиндажами. Вместе с подошедшими броневиками открыли ураганный огонь, местами заставили залечь нашу цепь. Силы противника превышали наши в несколько раз, неприятель обстреливал тремя 3–линейными орудиями, одной гаубицей и одной 6–дюймовой пушкой. Орудийная стрельба продолжалась с 10 до 22 час. Вокруг форп. Мергеневского один ряд окопов с блиндажами. Мергеневский занят был 19 августа в 16 час.»[268].
Героизм и мужество бойцов и командиров 25–й стрелковой дивизии был по достоинству оценен командующим 4–й армией B.C. Лазаревичем, который 19 августа направил приветственную телеграмму В. И. Чапаеву:
«Приветствую вас и славные части вашей дивизии с занятием после упорного боя форп. Мергеневский. Когда был в ваших цепях и видел ваших богатырей–красноармейцев, их комиссаров и командиров, ни минуты не сомневался, что победа будет наша. Передайте им привет и благодарность от лица Республики. Отличившихся немедленно представьте к наградам. Убитым вечная славная память»[269].
Противник, потерпев поражение под форпостом Мергеневский, предпринимал все усилия к тому, чтобы вернуть утраченную инициативу. 20 августа он силами до 2 тыс. пехоты и 500 сабель при поддержке огня артиллерии и двух бронеавтомобилей перешел в контратаку. Удар был направлен по правому флангу 25–й стрелковой дивизии. Части 25–й стрелковой дивизии в течение трех часов сдерживали натиск казаков, которые, не добившись успеха, вынуждены были отойти на исходные позиции.В тот же день, 20 августа, командующий 4–й армией приказал 25–й стрелковой дивизии во взаимодействии с 148–й стрелковой бригадой 50–й стрелковой дивизии и 140–й стрелковой бригадой 47–й стрелковой дивизии очистить от противника район между реками Урал и Утва до линии форпост Мергеневский, озеро Джалпыр–Куль, река Чиили.
Выполняя этот приказ, части 73–й стрелковой бригады 25–й стрелковой дивизии сломили сопротивление казаков и к утру 22 августа заняли первую линию их окопов в 3 км севернее Сахарной. Правофланговая группа дивизии, пытавшаяся по Кушумской долине обойти Сахарную с запада, была контратакована переброшенными из‑под Сломихинской частями противника. Ему удалось нанести поражение Правофланговой группе и захватить обоз 220–го стрелкового полка. Командующий Правофланговой группой Д. Ф. Зубарев потерял связь со своими полками, которые несколько дней вели боевые действия разрозненно, без воды и продовольствия. За это В. И. Чапаев отстранил его от должности и отдал под суд. Однако Зубарев избежал наказания. В последующем, в июле — сентябре 1920 г., он принял участие в восстании 9–й кавалерийской дивизии, которой командовал А. В. Сапожков. После подавления восстания Зубарев был пойман и по приговору военного трибунала расстрелян.
В 4 часа утра 23 августа противник силами 6 полков при поддержке огня 3 орудий обрушился на Луку Хуторскую, где оборонялись два батальона 224–го стрелкового полка. Они до половины пятого вечера сдерживали натиск врага, потеряв всего 7 человек убитыми и 40 ранеными. В тот же день В. И. Чапаев получил сведения от разведчиков о том, что противник планирует отступить на Калмьгковск. С целью не допустить этого Василий Иванович провел перегруппировку сил и средств. Он включил в состав Средней группы 5 стрелковых полков, 5 артиллерийских батарей и Кубанский кавалерийский дивизион. Этой группе под руководством командира 73–й стрелковой бригады Михайлова предстояло, упорно обороняя занимаемые позиции двумя полками, остальными силами нанести удар справа на Сахарную и отрезать пути отступления противника. В состав правофланговой группы вошли 4 стрелковых и один кавалерийский полк, 5 артиллерийских батарей. На группу, которую возглавлял командир 74–й стрелковой бригады, возлагалась задача по обеспечению правого фланга Средней группы. Переход в наступление был назначен на 4 часа утра 24 августа. В случае если противник начнет отход раньше, предусматривалось немедленно приступить к его преследованию. Чапаев, отдавая приказ, особо предупредил, что за промедление выступления командиры будут отданы военно–полевому суду.
Отдавать под суд никого не пришлось, так как Средняя группа успешно выполнила поставленную задачу. В 11 часов 24 августа части 1–й и 2–й бригад после упорного боя заняли Сахарную. В 7 часов вечера противник предпринял контратаку на Сахарную с юго–запада, которая была отбита огнем подразделений 1–й бригады. При этом 218–й стрелковый полк захватил 15 тыс. патронов, запасные части к орудиям и один поврежденный аэроплан. Упорные бои развернулись на участке 2–й бригады, которой пришлось отразить две атаки вражеской пехоты и кавалерии, поддержанные двумя бронеавтомобилями. Части бригады в качестве трофеев взяли 30 тыс. патронов и 3 пулемета. Неудача наступления противника на Сахарную с юго–запада была обусловлена тем, что Василий Иванович заблаговременно принял меры по инженерному оборудованию позиций в районе станицы. Одновременно он распорядился, чтобы командиры 1–го кавалерийского полка и Кубанского кавалерийского дивизиона организовали разведку на левом берегу Урала.
После занятия станицы Сахарная дальнейшее продвижение 25–й стрелковой дивизии в существующей группировке становилось опасным, так как она не имела тактической связи с соседями справа и слева. Находившаяся правее 150–я стрелковая бригада 50–й стрелковой дивизии отошла к Сломихинской, а левее — части 1–й армии располагались на значительном расстоянии к северо–востоку. В результате правый фланг 25–й стрелковой дивизии был открыт со стороны Астраханских степей, а левый фланг хотя и прикрывался рекой Урал и действовавшей на ее левом берегу 75–й стрелковой бригадой, но все же мог быть обойден противником. В этих условиях Чапаев по согласованию с командующим 4–й армией принял решение о переносе основного удара на левый берег реки Урал, то есть о переходе к выполнению второй задачи — наступления на Джамбейтинскую Ставку, ограничивая действия на правом берегу Урала активной обороной. Основной целью наступления было установление связи с 1–й армией и создание сплошного фронта для согласованного продвижения к берегам Каспийского моря, на Гурьев и Красноводск.
Вечером 25 августа Чапаев с целью более прочного удержания района Сахарной проводит новую перегруппировку сил. В состав Правофланговой группы под управлением командира 73–й стрелковой бригады Михайлова были включены 73–я и 74–я стрелковые бригады 25–й стрелковой дивизии и 148–я стрелковая бригада 50–й стрелковой дивизии. В Среднюю группу, которую возглавил командир 218–го стрелкового полка И. К. Бубенец, вошли 218–й, 223–й стрелковые и 1–й кавалерийский полки и Кубанский кавалерийский дивизион. Состав Левофланговой группы под командованием Аксенова остался прежний, за исключением 223–го стрелкового полка, переданного Средней группе[270].
Правофланговой группе была поставлена задача упорно оборонять станицу Сахарная, форпосты Каршинский и Мергеневский, а также построить переправу через Урал и вести разведку на бухарской стороне. Командующему Средней группой предписывалось переправить не позже 27 августа 1–й кавалерийский полк и Кубанский кавалерийский дивизион через Урал, а 218–й стрелковый полк — в район форпоста Мергеневский, где войти в связь с 223–м стрелковым полком. После этого группа должна была не позже 2 сентября занять линию Вишневый Ильмень, у реки Тайпак, Буне–Кудук и Таржимановский (на южном берегу озера Челкар), чтобы обеспечить продвижение 75–й стрелковой бригады на Джамбейтинскую Ставку. На Левофланговую группу возлагалась задача по выходу не позже 2 сентября на линию Мунашевский Донгулюсор, Сотренкевский и Томусайский, поддерживая связь влево с частями 147–й стрелковой бригады 49–й стрелковой дивизии 1–й армии. Командиру 25–го инженерного батальона предстояло построить паром через реку Урал для усиления снабжения продуктами и боеприпасами Левофланговой группы в районе форпоста Мергеневский.
По указанию Чапаева командующие Средней и Левофланговой групп должны были реквизировать «весь рогатый скот и лошадей у богатых киргизов», составив точные списки. С целью обеспечения личного состава продовольствием Василий Иванович потребовал от начальника снабжения дивизии Петрова привлечь мирных жителей к выпечке хлеба.
Путь движения Средней и Левофланговой групп лежал по дикой, пустынной местности. Вначале наступление развивалось успешно. К Левофланговой группе примкнул партизанский отряд, сформированный из местного населения, главным образом из киргизов. По воспоминаниям участников похода на Лбищенск киргизы–бедняки с восторгом и большим радушием встречали красных бойцов. Богатые же кочевники–кулаки, имевшие по нескольку сот лошадей и тысячи овец, уходили в глубь необозримой степи. Используя степные просторы, противник появлялся отдельными группами на флангах, в стыках и даже в тылу отдельно действовавших полков, применяя метод мелких «укусов». В районе Придорожного (60 верст восточнее Уральска) противник силой до кавалерийской дивизии обрушился 28 августа на 224–й стрелковый полк, пытаясь обойти его левый фланг. На поддержку полка Чапаев направил по одному батальону от 418–го и 419–го стрелковых полков. Однако из‑за отсутствия тактической связи с частями 147–й стрелковой бригады 49–й стрелковой дивизии левый фланг 25–й стрелковой дивизии оказался обнаженным. Василий Иванович, обеспокоенный этим, просил командующего 4–й армией ускорить продвижение 147–й стрелковой бригады. Эта просьба была передана штабом армии 28 августа в штаб 1–й армии. Не дожидаясь подхода 147–й стрелковой бригады, Чапаев решил прекратить дальнейшее наступление, укрепить позиции в районе Сахарной и выделить силы для содействия наступлению Левофланговой группы.
Оценивая действия В. И. Чапаева в операции по освобождению осажденного Уральска и по дальнейшему оттеснению Уральской армии к югу, Ф. Ф. Новицкий писал:
«На протяжении всего этого времени в многочисленных боях с весьма своеобразным, подвижным и очень инициативным противником мы можем вновь усмотреть в работе Чапаева целый ряд моментов, подтверждающих наличие у него несомненных боевых талантов. Чапаев обладал удивительной способностью чрезвычайно быстро приспособляться к характеру и особенностям действий противника. Внимательно изучая сноровку и приемы борьбы врага, Чапаев в каждом частном случае тщательно учитывал наличную обстановку и, применяя соответственные контрмеры, всегда добивался успеха. Так, например, воюя против регулярных колчаковских войск, главную массу которых составляла пехота, Чапаев резонно считал, что такого противника нужно побеждать маневром, захватом территории. Совсем других методов борьбы, по утверждению Чапаева, нужно было придерживаться в действиях против столь гибкого и подвижного врага, каковыми являлись уральские казаки; здесь необходимо было применять сокрушительные удары, направляемые непосредственно по живой силе противника…
Одной из самых характерных особенностей Чапаева среди многих его достоинств была неподражаемая способность его и уменье управлять массами и влиять на них. В этом отношении подчас даже трудно было определить, к каким приемам он прибегал и чем могло объясняться и на чем базироваться его обаяние и такая широкая популярность. Не говоря уже о войсках, об его подчиненных, не чаявших души в своем командире и первом боевом товарище, слава Чапаева буквально разливалась среди всего населения театра военных действий. При этом некоторые его смертельно побаивались, а подавляющее большинство выражало ему самую искреннюю, неподдельную и бескорыстную любовь и внимание. Слава Чапаева разносилась не только среди своих, но и среди войск противника»[271].
Оценка, данная Ф. Ф. Новицким, вполне соответствует истине. При этом заметим, что В. И. Чапаеву неоднократно приходилось вести боевые действия в условиях, когда части 25–й стрелковой дивизии испытывали острый недостаток в материально–техническом оснащении. Это была беда не только дивизии Чапаева, но и всей Красной Армии.
<< Назад
Вперёд>>
Просмотров: 16759
