В 1913 году началась постройка первого воздушного порта Нордхольца для морских дирижаблей около Куксхафена. Дирижабль L-1 с успехом был применен на военно-морских маневрах, состоявшихся в 1913 году, которые несомненно доказали пригодность таких воздушных кораблей для работы с морским флотом. Оба первых германских морских цеппелина вскоре погибли.

Во время выполнения полета 9 сентября 1913 года командир дирижабля L-1 получил по радио предупреждение о приближающемся шторме. Было принято решение вернуться на базу. Однако встречи со стихией избежать не удалось. Под воздействием мощных турбулентных потоков дирижабль разломился на две части и упал в море в районе Гельголанда. Из двадцати человек, находившихся на борту, спастись удалось только шестерым, остальные утонули. Катастрофа произошла вследствие недостаточной прочности конструкции дирижабля, не рассчитанной на восприятие больших аэродинамических и ветровых нагрузок. Опасность полета в штормовых условиях усиливалась ошибками пилотирования при маневрировании, приведшими к дополнительным аэродинамическим нагрузкам.

Эти потери были усугублены и тем обстоятельством, что вместе с кораблем погибло командование новой воздухоплавательной флотилии и наиболее квалифицированные воздухоплаватели. От этого удара морское воздухоплавание оправилось нескоро, но новый командир флотилии — корветтен-капитан Петер Штрассер был человеком поразительно настойчивым и целеустремленным.

Вызов в Главный штаб кайзеровского военно-морского флота заставлял трепетать сердце любого офицера — и молоденького лейтенанта, и убеленного сединами командира линкора. Вот почему лейтенант военно-морского флота Германии Петер Штрассер так старательно печатал шаг по бесконечным коридорам Главного штаба, пытаясь спрятать волнение за подчеркнутой отточенностью движений. Он вошел в приемную адмирала Шеера, резко бросил руку к фуражке, отдавая честь, и протянул адъютанту предписание. Тот, мельком взглянув на фамилию, неслышно скрылся за тяжелой дубовой дверью адмиральского кабинета. Через несколько секунд он так же бесшумно вынырнул из святая святых Кайзермарине и жестом предложил Штрассеру войти. Лейтенант одернул и без того безупречно сидевший на нем китель и шагнул вперед.

«Лейтенант Штрассер, — после традиционных приветствий начал свою речь адмирал, — до сих пор у командования военно-морского флота не было повода сомневаться в ваших способностях...» У Петер Штрассера мгновенно пересохло во рту. Что значит «сомневаться в способностях»? С тех пор как три года назад он добровольно перевелся из артиллеристов в морскую авиацию, он дважды выигрывал стрельбы на приз кайзера Вильгельма. Подобным результатом не мог похвастаться ни один артиллерийский офицер флота.

Да и в авиации Штрассер считался далеко не последним человеком.

Оказалось, что волновался он напрасно — адмирал Шеер не только был прекрасно осведомлен о достижениях офицера, но и довольно долго расписывал снайперские способности Штрассера и его выдающиеся командирские качества. Эта слишком длинная тирада насторожила лейтенанта. Шеер был не тот человек, который вызывает в Берлин младшего офицера только для того, чтобы выразить ему благодарность командования. И чем дольше говорил адмирал, тем яснее понимал Штрассер, что в его лейтенантской судьбе грядут решительные перемены.

Наконец Шеер добрался до сути разговора: «Лейтенант, я рассказал это все потому, что собираюсь поручить вам очень ответственное дело. И не хочу, чтобы вы рассматривали новое назначение как знак того, что вы недостаточно хорошо справляетесь со своими служебными обязанностями в авиации».

После этих слов адмирал подошел к окну и, сложив за спиной руки, стал молча разглядывать осенний берлинский пейзаж. В огромном кабинете повисла гнетущая тишина.

Штрассер успел представить себя начальником какой-нибудь учебной команды или руководителем скучного научного проекта, пока адмирал соизволил возобновить свой монолог: «Как вы знаете, лейтенант, в Северном море произошла большая трагедия — потерпел катастрофу дирижабль L-1. Вместе с цеппелином погиб командир Дивизиона воздушных кораблей капитан-лейтенант Метцинг».

«Так точно, господин адмирал. Это трагедия для всей Германии. Никого из экипажа L-1 спасти не удалось».

«Так вот, лейтенант, — продолжил адмирал Шеер, — вы назначаетесь новым командиром дивизиона. Вопросы?»

Штрассеру казалось, что он был готов ко всему, но чтоб такое... На несколько секунд из подтянутого морского офицера он превратился в бесконечно удивленного гимназиста-переростка. Лейтенант военно-морского флота Германии стоял перед адмиралом и не мог выдавить из себя ни слова. Видя замешательство новоиспеченного аэронавта, Шеер вновь пустился в пространные рассуждения о выдающихся офицерских качествах Петера Штрассера.

Правда, к своей хвалебной речи он присовокупил краткую лекцию о состоянии дел в воздухоплавательных частях Кайзермарине. Нельзя сказать, чтобы она вселила в нового командира Дивизиона воздушных кораблей спокойствие и уверенность. Частые катастрофы цеппелинов, постоянные отказы техники, недовольство Главного штаба ВМФ низким уровнем подготовки и дисциплины воздухоплавателей, а также постоянные грубые подначки со стороны армейских солдафонов, которые не упускали случая, чтобы поиздеваться над флотом и его «летающими сосисками» — с этими «прелестями» лейтенанту Штрассеру придется столкнуться с первых дней своей карьеры командира отряда дирижаблей.

Когда к Петеру Штрассеру вернулся дар речи, он, тщательно подбирая выражения, начал: «Господин адмирал, конечно, это не входит в мою компетенцию, но я позволил бы себе заметить, что вы слишком высоко оцениваете мои способности. Я ничего не знаю о дирижаблях. Я ни разу в жизни не летал на цеппелине, и с тех пор как в 1911 году я добровольно перевелся в морскую авиацию, я занимаюсь исключительно проблемами вооружения боевых самолетов. Осмелюсь доложить, что в этой области уже достигнуты определенные успехи. Однако в воздухоплавании я совершенно не разбираюсь».

Штрассер не мог найти ни одного аргумента в пользу своего назначения. Более того, если флот действительно хочет навести порядок в воздухоплавательных частях, кандидатура лейтенанта, незнакомого даже с азами конструкции, эксплуатации и боевого применения дирижаблей, выглядела, мягко говоря, не самым лучшим выбором командования. Но, как оказалось, Главный штаб прекрасно знал, что делал.

«Лейтенант, трагизм катастрофы дирижабля L-1 заключается в том, что в ней погибли практически все опытные офицеры-аэронавты, которых имел в своем распоряжении флот. Более того, мы потеряли и несколько ведущих инженеров, руководивших постройкой цеппелина. Выбор командования пал на вас потому, что вы, лейтенант Штрассер, уже не раз демонстрировали прекрасную техническую подготовку и редкую способность адаптироваться к новым условиям службы, мобилизуя свой опыт и знания. Это помогает вам решать новые задачи в предельно сжатые сроки и с высокой эффективностью. Желаю успехов и надеюсь на вас», — так закончил свою речь адмирал.

Таким образом, Петер Штрассер стал командиром Дивизиона воздушных кораблей военно-морского флота Германии. Пройдет всего 3 года, и под его началом дивизион превратится из команды авантюристов с одним маленьким цеппелином в элитную боевую часть, название которой будут с одинаковым уважением произносить и немцы, и их противники в Первой мировой войне.

Внешне лейтенант Штрассер меньше всего походил на матерого воздушного волка. Небольшого роста, с ранними залысинами, с широко посаженными глазами и смешной козлиной бородкой, он скорее напоминал мелкого железнодорожного клерка. И только люди, близко знавшие Петера Штрассера, понимали, насколько обманчива эта добродушная внешность. Штрассер был знающим и жестким командиром. Если он начинал какое-нибудь дело, то отдавался ему с энтузиазмом, переходящим в одержимость. Он не мог работать вполсилы и требовал того же от подчиненных. Кроме того, командир дивизиона не терпел малейших проявлений недисциплинированности или беспечности, что, учитывая в прямом смысле взрывоопасный характер его новой службы, было несомненным плюсом.

Первый месяц на новом месте службы Петер Штрассер полностью посвятил изучению воздухоплавательного дела. Работая по 25 часов в сутки, он сумел добиться невозможного — уже в октябре 1913 года командир Дивизиона воздушных кораблей был допущен к несению ходовых вахт на мостике цеппелина. Впрочем, чему тут удивляться — Штрассер учился у крупнейших в мире специалистов-дирижаблестроителей и аэронавтов Клода Дорнье, Людвига Дюрра, технического директора компании «Цеппелин» Хуго Эккенера, основателя авиакомпании ДЕЛАГ, и у самого графа фон Цеппелина.

Не чурался любознательный лейтенант и «черной» работы. Вместе с механиками он перебирал двигатели «Виктории-Луизы», пассажирского дирижабля, на котором проходили практику будущие офицеры-воздухоплаватели, подтягивал такелаж цеппелина L-2, единственного действующего воздушного корабля дивизиона, самым тщательным образом изучал конструкцию армейских дирижаблей класса «Z».

Свои практические занятия Штрассер дополнял чтением любых документов, имевших хоть какое-нибудь отношение к воздухоплаванию. Он буквально проглатывал самые разнообразные книги, брошюры, отчеты, технические описания и, в конце концов, превратился в ходячую энциклопедию аэронавтики.

В свободное от учебы время Штрассер лоббировал интересы дивизиона в высшем командовании ВМФ. И на этом поприще он проявил недюжинные способности. Энергичный лейтенант сумел убедить известного своими консервативными взглядами адмирала фон Тирпица в перспективности цеппелинов и их необходимости для флота. И не просто убедить, а добиться того, чтобы Тирпиц вышел в рейхстаг с предложением о выделении средств для постройки трех дирижаблей L-класса с целью замены погибшего L-1 и усиления Дивизиона воздушных кораблей.

Но не успел еще Штрассер войти во вкус командования своим необычным соединением, как судьба нанесла ему жестокий удар. 17 октября 1913 года прямо над эллингом одной из баз дивизиона, Иоханнистале, взорвался и погиб со всем экипажем единственный боевой дирижабль флота L-2.

В тот день Петер Штрассер, как обычно, находился в штабе своей части, расположенном на территории главной базы Дивизиона воздушных кораблей Фридрихсхафен. Резкий звонок телефонного аппарата оторвал его от бумаг.

«Герр лейтенант, — докладывал из Йоханнистале один из самых опытных аэронавтов флота обер-лейтенант Хорст фон Буттлар, — только что сгорел L-2. Спасенных нет...»

Фон Буттлар должен был лететь на L-2 в первый после ремонта дирижабля испытательный полет, но в самый последний момент его заменил другой офицер. Что это было — простая случайность или провидение — сказать сложно, но агонию цеппелина он наблюдал с земли.

Первые минуты полета проходили абсолютно нормально. L-2 медленно и величаво набирал высоту, слегка покачиваясь на волнах «пятого океана». На корме дирижабля свежий бриз развевал военно-морской флаг, резко выделявшийся на фоне серого осеннего неба. Вдруг из хвостовой гондолы на трап, соединявший переднюю и заднюю рубки воздушного корабля, выскочил человек и стал быстро пробираться вперед. Такая поспешность в передвижении по узенькому трапу могла быть вызвана только одним — на борту дирижабля случилась какая-то неприятность. И в следующую секунду обер-лейтенант Буттлар с ужасом заметил, как из носовой гондолы, навстречу бегущему человеку, выбросило язык пламени. Было похоже, что это горел вытекавший из топливного бака бензин. Затем порыв ветра взметнул огонь вверх, к баллонам с водородом, и громадный L-2 исчез в ослепительной вспышке взрыва. В течение десяти секунд все было кончено — обгоревший остов цеппелина рухнул на землю с высоты 300 м. Никто из двадцати восьми членов экипажа не имел ни малейшего шанса на спасение...

Когда Петер Штрассер прибыл на место катастрофы, обломки L-2 все еще дымились. Командир Дивизиона воздушных кораблей с побелевшим лицом смотрел, как догорает его последний дирижабль. Отвернувшись от нагромождения алюминиевых конструкций, которые несколько часов назад были каркасом военного корабля, он приступил к опросу свидетелей трагедии. Как проходил взлет цеппелина до момента взрыва? Не заметили ли они выбросов жидкости из гондол или корпуса дирижабля? Не совершал ли цеппелин каких-нибудь резких эволюции, в особенности связанных с изменением дифферента? Какие звуки они слышали до возгорания воздушного судна? Когда ответы на эти и другие вопросы были получены, Штрассер был готов представить начальству подробный рапорт с описанием трагедии и рекомендациями по предотвращению подобных несчастных случаев в будущем.

Причиной гибели дирижабля L-2 стала не утечка горючего, как предполагал фон Буттлар, а конструктивные недостатки цеппелина. Остекление передней гондолы L-2 было спроектировано так неудачно, что часть водорода, который стравливался из баллонов во время дифферентовки воздушного корабля, попадала в кабину и скапливалась в «кармане» под лобовым стеклом. Как известно, в смеси с воздухом водород чрезвычайно взрывоопасен, а внутри гондолы был установлен бензиновый двигатель «Майбах», из выхлопной трубы которого, несмотря на все усилия мотористов, время от времени вырывались искры... Надо лишь изменить конструкцию глушителей и остекления передней гондолы, чтобы трагедия L-2 никогда больше не повторилась, считал Петер Штрассер.

Однако Главный штаб ВМФ Германии не разделял оптимизма командира Дивизиона воздушных кораблей и рассматривал вопрос о расформировании «взрывоопасной» военной части. И если бы на месте Петера Штрассера оказался менее настойчивый или равнодушный к авиации человек, то на судьбе цеппелинов как вида оружия можно было бы поставить крест. Но одержимый лейтенант и не думал сдаваться. Он бомбардировал начальство рапортами, в которых вполне резонно указывал, что развитие и освоение личным составом флота торпедных катеров и подводных лодок в свое время сопровождалось не меньшими жертвами, чем «укрощение» дирижаблей. Штрассер доказывал, что при грамотном использовании цеппелины смогут принести флоту неоценимую пользу и в мирное время, и в ходе боевых действий.

Штрассер добился своего — дивизион не расформировали. Более того, командование флота согласилось приступить к постройке новой серии дирижаблей улучшенной конструкции. Единственное, что удручало командира воздухоплавателей, было... полное отсутствие материальной части. L-1 и L-2 погибли, а L-3 должен был сойти со стапелей только в мае 1914 года. Но Штрассер не был бы Штрассером, если бы не нашел выхода из этой ситуации. Он договорился с руководством авиакомпании ДЕЛАГ о том, что флот возьмет в аренду пассажирский дирижабль «Ганза» до тех пор, пока не будет построен L-3, и интенсивно тренировал на нем новые экипажи.

<< Назад   Вперёд>>   Просмотров: 2963



Ударная сила все серии	Автомобили в погонах