XIII. Разбор высадки и боевых действий на о. Эзель и на Кассарском плесе до 16 октября
Для разбора тактических действий и их оценки желательно знать по возможности точно действия противной стороны. Так как печатных русских источников об этой операции не имеется, то, делая выводы, приходится брать на себя известную смелость, особенно принимая во внимание упадок руководства у русских, явившийся результатом разложения армии. Вообще нужно считаться с тем, что русские уже не могли больше рассматриваться как равноценный противник. Кроме того, отсутствие данных о противной стороне затрудняет оценку своих действий, объема затраченных усилий и правильности своих действий. Возникает опасность, что приобретенный опыт и сделанные выводы выглядели бы совершенно иначе, будь перед нами равноценный противник. Это соображение должно служить известным предостережением.
И все-таки имевшие место боевые действия позволяют сделать поучительные выводы и поставить много интересных и заслуживающих внимания вопросов, причем, пожалуй, это касается больше флота, чем сухопутных войск.
Разбор таких вопросов, как управление войсками на стороне противника или непонятные подчас способы действий и ошибки противника, сделан исключительно с точки зрения их поучительности и имеет целью, скажем прямо, показать, как следовало или, наоборот, как не следовало бы действовать в нормальных условиях.
Успешно закончившаяся операция явилась доказательством того, что срок погрузки, который был предложен командованию 8-й армии самим командующим Особым отрядом, был выбран удачно.
Затем, правильно была намечена для высадки бухта Тагалахт; вполне целесообразным оказалось предоставление инициативы открытия огня противнику.
Наконец, сыграли свою роль факты демонстративного обстрела во время высадки западного побережья у Киельконд и Сворбе.
Мы уже упоминали выше, что успех высадки, сопровождавшейся незначительными потерями, независимо от тщательной подготовки и целесообразных мероприятий флота, нужно приписать настойчивости и удавшейся внезапности. Настойчивость была проявлена в первый раз при отдаче приказа о посадке на суда, хотя не было полной, уверенности в том, что работы по тралению будут своевременно завершены. Вторично она была проявлена при принятии адмиралом Шмидтом решения продолжать ночное плавание к пункту Вейс без предварительного траления мин, дабы своевременной высадкой обеспечить внезапность.
Что именно явилось причиной запоздания, вызванного нежелательной остановкой флота, так и осталось невыясненным. В журналах боевых действий указываются различные причины, как то: недостаточная подготовка флотилии Розенберга к тралению мин ночью, к тому же в обстановке перемены курса, тем более что эта флотилия была создана с совершенно иной целью; слишком большой груз, который буксировала флотилия для демонстративной высадки у Памерорт; наконец, разыгравшееся вечером на море волнение и наступившая ненастная погода. Ночное плавание главных сил флота прошло гладко; это служит доказательством, что подводная лодка «С 58» точно определила ориентир и что плавучие маяки были выставлены правильно и своевременно.
Короче говоря, все, вместе взятое, является примером четкого выполнения плана.
На 2-ю флотилию искателей мин (Дофлейн), шедшую с заведенными тралами вслед за флотилией Розенберга непосредственно в голове флота, тоже была возложена трудная задача. Между 20 и 21 часами она настолько насела на хвост флотилии, тралившей мины, что могла делать не более 5 узлов.
Поэтому, а также ввиду сильной зыби пришлось убрать тралы. Когда затем, через 5 час., обстановка выяснилась, флотилия, несмотря на темноту и кормовую волну, без огней вновь завела тралы. Вся эта работа также заслуживает быть отмеченной.
Не предусмотренная планом остановка вызвала запоздание в формировании авангарда перед рассветом у пункта Вейс. Но настойчивость командующего флотом нашла отклик у его подчиненных. Капитан 2-го ранга Гейнеке действовал совершенно в духе предположений командующего морскими силами. Считаясь с изменившейся обстановкой, он ожидал подхода остальных частей авангарда лишь до тех пор, пока это было еще целесообразно, но затем решил произвести высадку десанта лишь с одной своей флотилией.
Между тем штаб корпуса дал указания авангарду, что в случае противодействия противника право решения о высадке десанта предоставляется пехотному, а не морскому начальнику, причем дополнительно было указано:
«Десант должен быть высажен во что бы то ни стало; решение пехотного начальника может касаться лишь изменения места высадки и' незначительного изменения срока».
Раньше назначенного срока не имело права появиться ни одно судно; не должно было быть дыма; нельзя было зажигать огни и подавать сигналы; переговоры по радио разрешались лишь в самых безотлагательных случаях. Инициатива открытия огня должна была быть предоставлена противнику. Даже в период высадки авангарда было запрещено преждевременно открывать ружейный огонь или кричать «ура».
Внезапность была достигнута благодаря железной дисциплине.
И все же, несмотря на сказанное, общий приказ для открытия огня был отдан слишком рано. Сомнительно, чтобы звук выстрелов с «Байерна», стрелявшего первым, был слышен на о. Эзель. Иначе прошел бы известный промежуток времени для передачи донесения батарее Тоффри. С открытием огня можно было подождать, так как было совершенно бесцельно сразу же, так сказать, «обменяться приветствиями» с противником. Чем позднее открыли бы огонь, тем больше имелось шансов на успех внезапности и тем большее количество войск было бы высажено из состава авангарда. Хотя роковых последствий от этого не произошло, но все же приказ об открытии огня был дан слишком рано.
Несмотря на то что противодействие противника в период высадки было невелико, другие моменты не только затрудняли, но и вообще ставили под сомнение успех высадки. Достаточно вспомнить опоздание авангарда, его распыление, минную пробоину, полученную «Корсикой», обнаруженное минное заграждение перед бухтой Тагалахт... Но фактически все это оказало самое незначительное влияние на ход высадки, которая протекала почти по часам.
Транспортный флот удалось тоже подвести своевременно и немедленно приступить к высадке десанта. Блестящие действия флота объясняются тщательностью предварительной подготовки операции.
Но так и остается непонятным, почему русские все же оказались застигнутыми врасплох. Ведь они в течение нескольких месяцев проводили свои оборонительные мероприятия на островах как раз против подобной высадки. Известно также, что русские вполне определенно ждали высадки после падения Риги, причем вероятным сроком ее считалось начало октября. Производили же русские ежедневные тревоги, как о том гласили показания пленных.
По словам Малинина, англичане предупреждали русских о систематической интенсивной работе немцев по тралению мин в Ирбенском проливе; кроме того, усиленная воздушная разведка и многочисленные случаи бомбардировки, производившейся противником с середины сентября, в особенности по Церелю, являлись безошибочными признаками предстоявшего десанта. 30 сентября на Церель взрывом попавшей бомбы было разрушено убежище с огнеприпасами, причем от взрыва пострадало 7 офицеров и 114 матросов.
Не могли быть также совершенно скрыты от русских грандиозные приготовления в течение 3 недель в Либаве. Наконец, улучшение погоды в критические дни тоже должно было заставить русских повысить свою бдительность и вести непрерывную разведку.
Русские придерживались того взгляда, что нельзя воспрепятствовать высадке одними лишь сухопутными силами. Как передают, высадка ожидалась не позднее 13 октября, после того как 20 сентября она не удалась из-за шторма. Гарнизону островов было приказано быть особенно бдительным. Но солдаты и некоторая часть офицерства не верили в высадку. Вообще же считалось, что если и будет произведена высадка, то только на Сворбе.
Еще вечером 10 октября, т. е. накануне отплытия, штаб дивизии на о. Эзель получил якобы из Либавы телеграмму (радио?), из которой узнал, что флот готов к отплытию, а в ночь с 11 на 12 октября в Аренсбург поступило и с материка сообщение о предстоящей в ближайшее время высадке.
Береговой артиллерии было приказано усилить меры охраны. Пехоте неоднократно указывалось на безусловную необходимость удерживать в своих руках дамбу через Малый Зунд. Войскам было обещано, что с материка прибудут еще 2 дивизии, а из Кронштадта и Ревеля придет морской флот.
Продолжавшееся весь день 10 октября плавание флота в составе до 200 судов и со скоростью всего лишь 10 узлов в прекрасную погоду и при спокойном море осталось не замеченным противником. Одна английская подводная лодка, правда, заметила вечером 10 октября флотилию искателей мин, двигавшуюся в северном направлении, но вообразила, что флотилия преследует именно ее, и ничего не донесла.
Затем русские не обнаружили на рассвете 12 октября германского флота, стоявшего в виду бухты Тагалахт, хотя хорошо известно, что предрассветное время наиболее удобно для всякого рода внезапных действий.
Дальше, судя по показаниям пленных, русские спокойно впустили в бухту Тагалахт германские суда, хотя было строго приказано зорко наблюдать за всеми судами, независимо от их класса, по подозрительным открывать огонь и немедленно бить тревогу.
До того момента, как береговые батареи открыли огонь, германские суда принимались за русские. Вследствие этого русские выпустили инициативу из своих рук.
Назначенный в феврале «комендантом укрепленной Моонзундской позиции» контр-адмирал. Свешников, штаб которого находился в Аренсбурге, отдал еще 20 сентября приказ о том, что необходимо во что бы то ни стало препятствовать высадке сильным огнем и упорным сопротивлением, так как последующая оборона гораздо труднее. Однако плохо подготовленные артиллеристы береговых батарей оказывали слабое сопротивление. В пехоте тоже дело обстояло не лучше.
Мне не удалось проверить, правда ли, что 11 октября у местного населения о. Эзель был народный праздник, который, по обычаю, был торжественно отпразднован и в 1917 г., несмотря на ожидавшийся десант, что до известной степени и послужило поводом к уменьшению бдительности Ни утром 12 октября. Однако для морской разведки этот предлог абсолютно нереален.
Остается также непонятным, что же делала в данном случае русская авиация.
Кроме того, возникает вопрос: почему русские не преградили дорогу десанту в бухту Тагалахт, поставив минное заграждение перед бухтой? Заграждения там имелись, но через промежутки в них благополучно прошел целиком весь авангард до «Корсики» включительно. Имевшихся заграждений, как это выяснилось во время боевых действий, оказалось далеко не достаточно.
Один русский морской офицер говорит, что матросы якобы отказались от постановки мин, после того как в Ирбенском проливе 20 сентября были понесены большие потери в результате полученной минной пробоины. Сознавая безусловную необходимость постановки мин перед самым десантом, русские все же спешно организовали постановку мин перед Соэлозундом с рыбачьих лодок. Эти заграждения русские не успели еще нанести на карту, которая была затем найдена в Аренсбурге. Между тем это и были как раз те мины, которыми были сильно повреждены линейные корабли «Байерн» и «Гросер Курфюрст» при занятии в день десанта огневых позиций для обстрела берегов.
Возникает вопрос: можно ли было избежать обоих несчастных случаев?
Основная работа соединений тральщиков производилась перед началом операции в Ирбенском проливе. К ней прибавилась новая важная задача — обеспечение флота. Но для выполнения обеих задач тральных средств Балтийского моря и тех средств, которые могли быть выделены из Северного моря, оказалось недостаточно. Временами приходилось вести работы по тралению Ирбенского пролива меньшими силами. Что же касается работ на фарватере и перед бухтой Тагалахт, то, чтобы они остались не замеченными противником, к ним можно было приступить лишь перед самым проходом флота.
Затем возникает ряд других вопросов. Не следовало ли провести еще какие-нибудь мероприятия перед бухтой Тагалахт? Не слишком ли оптимистически отнеслись к донесению высланной в бухту Тагалахт подводной лодки? Наконец, не следовало ли иметь при штабе Особого отряда специалиста по минному делу? Ведь минное дело за время войны приобрело весьма решающее значение. Такой специалист, естественно, настоял бы на принятии дальнейших мер предосторожности.
Донесение подводной лодки гласило:
«Произведена разведка бухты. Все спокойно. Строящаяся деревянная церковь 58°30' N — 22°0' О хороший UC 58».
В последовавшем затем личном докладе тоже ничего не упоминалось про мины. И все же нельзя было считать, что мин здесь вообще не было. Кроме того, конечно, не была исключена вероятность постановки русскими мин незадолго до начала операции, т. е. 11 октября и в предшествующие дни, когда море было спокойно.
На наше счастье, они этого не сделали. Более активный противник мог бы причинить нам тяжелые потери Или, навязав нам медленно выполняемые тральные работы, сильно затянуть или даже вовсе сорвать десант.
Авария «Корсики» тоже пошла на пользу высадке, а следовательно, и всей операции в целом. Не говоря уже о том, что удалось снять с борта «Корсики» батальон со всем его имуществом, причем отсутствие этого батальона в первые часы высадки не имело отрицательных последствий, минная пробоина явилась своего рода предупреждением. Не будь ее, транспортный флот пошел бы без опасений через заграждение, и едва ли бы ему удалось попасть по примеру авангарда в проход.
И в этом случае вице-адмирал Шмидт принял весьма ответственное решение.
Непонятно также поведение русских после того, как была обнаружена высадка. Во всяком случае, так и не удалось установить степень влияния русских солдатских комитетов в войсковых частях на образ действий последних.
Распределение русских сил на о. Эзель соответствовало обстановке (схемы 2 и 4): по 1/3 в предполагаемых пунктах высадки (в бухте Тагалахт — 426-й пех. полк и на Сворбе — 425-й пех. полк) и 1/3 в качестве подвижного резерва у Аренсбурга (472-й пех. полк). Единым лозунгом для этих трех групп являлось: где бы противник ни высадился, быстро двигаться туда, энергично его атаковать и сбросить в море. Но следовало бы сделать ограничение для гарнизона Сворбе ввиду значения церельских батарей, преграждавших доступ в Ирбенский пролив. Если увести целиком гарнизон Сворбе, то даже слабый морской десантный отряд мог бы привести эти батареи в негодность. Однако при наличии нескольких рот, и притом подвижных, можно было если не совершенно помешать высадке на длинном побережье, то хотя бы сделать ее менее опасной. Целого полка для этого, конечно, было много, так как тогда основная его масса бездействовала бы и в итоге только увеличила бы число пленных.
Усиленный пехотный полк мог дойти форсированным маршем из района Аренсбург до бухты Тагалахт (30 км) за 14—15 час.; при автомобильной переброске этот срок значительно сократился бы, конечно, при условии, что части со Сворбе были переброшены тоже на грузовиках, иначе 12 октября они не успели бы прибыть в бухту Тагалахт, поскольку расстояние до нее равнялось 50 км.
Вместе с отходившими из бухты Тагалахт частями 426-го пех. полка являлась возможность создания смешанного отряда в составе 5—7 батальонов и 4—5 батарей и использования его против 131-го пех. полка, к которому еще не присоединились пулеметные роты и артиллерия, так как высадка их еще не закончилась. Против 138-го пех. полка достаточно было иметь лишь боковое прикрытие, поскольку боеспособные части гарнизона восточного берега бухты Тагалахт продолжали бы вести бой с противником.
Затем противник, по-видимому, ничего не подготовил для нанесения после полудня контрудара сосредоточенными силами, если бы не удалось в самом зародыше ликвидировать попытку высадки десанта. Между тем именно такой способ действий наиболее применим при планомерной обороне. Мимоходом заметим, что часть русских полевых батарей напрасно погибла, проявляя ненужное упорство, когда пехота противника уже утвердилась на берегу.
Для решительного начальника оставался еще следующий вариант: разбить 131-й пех. полк, используя знание местности и местные средства, в частности средства связи, и располагая численно и материально превосходными силами, которых, правда, должна была бы воодушевлять воля к борьбе.
Достигнутый успех отразился бы и на последующей высадке 255-го и 17-го пех. полков. Затем в течение 13 октября представлялась полная возможность развить Успех как против 138-го пех. полка, так и против остальных войск, высадившихся на восточном берегу. Для этого нового удара можно было использовать полк, подтянутый с полуострова Сворбе.
Излишне говорить, что подобный удар должен был быть нанесен быстро и энергично. Ведь если бы не удалось быстро расправиться с 131-м пех. полком, то в обстановке быстро протекавшей высадки противника никаких надежд больше не было бы. Риск быть несколько отброшенным в южном направлении тоже был бы невелик, если бы полк со Сворбе был выдвинут километров на двадцать к северо-западу от Аренсбурга.
Начальник русской дивизии не воспользовался такой возможностью, а быть может, и не мог, так как донесение о высадке у Памерорт было получено немедленно, донесение же о высадке в бухте Тагалахт поступило в штаб дивизии в Аренсбурге только после полудня.
Поскольку подлинный материал отсутствует, приходится при оценке действий противника исходить только из предположений, почему и нельзя подвергать суровой критике решения русского командования.
Оборона острова должна была быть только активной, ибо при несоответствии численности имевшихся там войск с пространством любая оборонительная позиция могла бы очень быстро подвергнуться обходу, за исключением, пожалуй, тех случаев, когда оба фланга примыкали к берегу, например, в полуокружности у Аренсбурга, где вдобавок мог еще оказать поддержку русский флот.
Возможно было также вести бой за выигрыш времени до прибытия подкреплений. В нем должны были бы принять участие все силы, в том числе и Аренсбургская группа. Действовать нужно было на широком фронте, обязательно перехватив все дороги, отходящие в восточном направлении. Фактически русские имели в своем распоряжении только две дороги. 425-й пех. полк следовало немедленно выдвинуть в северном направлении на дорогу Аренсбург, бухта Тагалахт. Он обязан был сковать возможно более крупные силы десантного корпуса, в то же время обеспечивая себе путь отхода на Сворбе.
И последний выход — это отступление на о. Моон после того, как обнаружилась невозможность воспрепятствовать высадке неприятельского десанта.
В этом случае необходимо было немедленно начать отход, памятуя старую поговорку. «Кто хочет уйти, тот должен уходить быстро!»
Аренсбургский полк с артиллерией имел возможность достичь вечером 12 октября Капра (40 км), куда 14 октября вечером прибыл 255-й рез. пех. полк (схемы 2 и 12). Атака на предмостную позицию, которая утром 13 октября бі?іла занята еще весьма незначительными силами, при умелом руководстве закончилась бы обратным ее захватом, тем более что действовавшие там русские войска доказали свое желание драться.
Полк из Сворбе (без оставленных там подразделений) имел возможность дойти вечером 12 октября до Аренсбурга и несколько восточнее, а 13 октября подойти к предмостной позиции. Столь сильного напора отряд Винтерфельда утром 14 октября выдержать не смог бы, и возможно, что проход был бы открыт еще вечером 13 октября.
Русский пограничный кавалерийский полк, находившийся вечером 13 октября западнее 255-го рез. пех. полка и расстрелянный последним, мог свободно вечером 13 октября или утром 14 октября атаковать с севера германский гарнизон предмостной позиции и проложить себе путь на о. Моон.
Но во всяком случае русские не должны были упорствовать в своем желании прежде всего спасти свои обозы. В подобной обстановке комендант о. Эзель и все его подчиненные должны были руководствоваться принципом Наполеона: «activite, activite, vitesse!» Но этого-то им, очевидно, и недоставало.
Интересно познакомиться с русскими планами по материалам захваченного краткого доклада начальника штаба 107-й русской пех. дивизии.
В этом докладе, озаглавленном «Соображения о характере обороны внутри острова Эзель», между прочим, говорится:
«В случае успешного десанта необходимо во что бы то ни стало выиграть время до подхода подкреплений, чтобы остановить противника и затем его отбросить.
Где бы ни была произведена высадка, необходимо отходить в восточном направлении, лишь бы удержать позицию у Оррисар.
Для упорной обороны ощущается недостаток в силах и хороших оборонительных рубежах.
Пассивная оборона всегда приводит к неудаче.
Обширные, труднодоступные, лесистые и болотистые пространства благоприятствуют боевым действиям за выигрыш времени.
Но не следует ограничиваться лишь линейной обороной, нужна подвижная планомерная оборона, выражающаяся в наступательных ударах по дорогам.
Все дороги и тройники, ведущие с запада на восток, должны быть заняты отрядами. Нужно драться за каждую пядь, эшелонируясь в глубину и взаимодействуя с соседями.
Противник не в состоянии двигаться между дорогами в крупных силах. Против его небольших отрядов, т. е. против так называемого просачивания, нужно предпринимать контратаки.
Если противник захочет избежать больших потерь, то ему придется тщательно подготавливать фронтальные атаки, что будет связано для него с потерей времени.
Основные условия для успешной обороны:
— знание местности;
— обильное снабжение картами;
— хорошее ориентирование начальников участков о планах старшего начальника.
В условиях больших расстояний телефон, самокаты и прочие технические средства связи могут оказаться непригодными.
Все должно быть предусмотрено, включая даже то, как действовать в случае паники (!).
Кроме того, на всякий случай на всех важных перекрестках дорог как внутри острова, так и у Оррисар должны быть выставлены надежные офицерские посты.
В качестве поддержки желательно иметь преимущественно кавалерийский полк; он особенно нужен для разведки, имея в виду большие расстояния; его не следуеТ «распылять» наподобие пехотного батальона».
Для ведения обороны за выигрыш времени были оборудованы позиции (схема 2; самые позиции на ней не обозначены):
1) от Киельконд через Пидауль в северо-восточном направлении;
2) с юго-запада через Кергель в северо-восточном направлении;
3) от Аренсбурга вдоль дороги на Карри;
4) от Фетельского залива в северо-восточном направлении.
Но русские, очевидно, действовали не в духе приведенных выше указаний, часть которых безусловно можно одобрять.
Сопротивление было оказано только на некоторых дорогах. Контрудары наносились, по-видимому, 13 октября только 426-м пех. полком, и то лишь против отдельных рот 1-го самокатного батальона. На этот полк была возложена задача оказать 12 октября противодействие высадке в бухте Тагалахт. Полк как будто занял передовыми частями позицию в районе Менуст и Кергель, отойдя главными силами в район Кармель, Удувере. Согласно донесениям 65-й пех. бригады, она вела бой с этим полком уже вечером 13 октября.
С другой стороны, поскольку русская пехота уже в полдень 13 октября атаковала на восточном берегу 2-й самокатный батальон, было бы целесообразнее, чтобы расположенный у Аренсбурга 472-й пех. полк немедленно отошел в направлении на Оррисар, вместо того чтобы двигаться на поддержку 426-му пех. полку, как это было предусмотрено основным приказом.
Что касается атак, предпринятых против отряда Винтерфельда, то они велись разрозненно, непланомерно и, очевидно, вовсе не имели задачей вновь овладеть обширной предмостной позицией и удержать ее против германских атак до прибытия подкреплений с о. Моон. вероятнее, что эти атаки предпринимались исключительно для прорыва германской позиции в целях отхода на о. Моон.
Русское командование только вечером 12 октября отдало распоряжение об усилении гарнизона о. Моон. 13 и 14 октября там были высажены с транспортов: штаб 118-й пех. бригады, 2 батальона 470-го пех. полка, 2 батальона 471-го пех. полка, 2 батальона 1-го эстонского пех. полка и 1 Батальон смерти (600 чел.). Этот и еще один батальон производили 14 октября атаки через дамбу против отряда Винтерфельда. Но, очевидно ввиду недостаточной артиллерийской поддержки, эти атаки велись без особенного подъема.
Судя по ходу боевых действий, они были лишены определенной цели и носили одновременно характер боя за выигрыш времени и боя за отход на о. Моон.
В итоге стремление к двум целям не дало никаких результатов.
Германское командование, наоборот, ставило все более и более широкие задачи. Оно уже не удовлетворялось одним лишь занятием острова и оттеснением русских на о. Моон, а стремилось воспрепятствовать сосредоточению противника и его отходу на о. Моон. Не желая удовольствоваться «обыкновенной» победой, германское командование стремилось к уничтожению противника путем захвата его в плен (схемы 6 и 8).
Штабу 42-й пех. дивизии пришлось работать в трудных условиях, нередко действуя втемную, поскольку не было донесений о противнике и своих войсках. Радио бездействовало, наводка телефонных линий отставала; ординарцев не было; самокатчики из-за дурных дорог работали плохо; донесения летчиков из-за тумана и дождя были неточными. И вот утром 13 октября ген.-лейт. фон Эсторф был поставлен перед необходимостью принять весьма ответственное решение. Основным направлением, по крайней мере для главных сил, было восточное, но в то же время обстановка на юге сложилась так, что можно было отрезать полуостров Сворбе. Последнее приводило к эксцентрической операции, успех которой был сомнителен. В этот момент нельзя еще было установить, примет ли бой сосредоточенный у Аренсбурга русский гарнизон острова. Командир дивизии решил не выдвигать 131-й пех. полк на Сворбе, но оставить его в своем распоряжении у Менуст впредь до выяснения обстановки и установления отхода русских. Подобное решение как нельзя более соответствовало невыясненной обстановке.
Итак, была поставлена серьезная задача — захватить гарнизон о. Эзель целиком в плен.
Проще всего можно было это сделать с противником, действовавшим на Сворбе, — он был отрезан и вынужден капитулировать. Таким образом, сбор всего гарнизона острова был уже неосуществим. Вторую часть задачи разрешить было труднее. Нужно было действовать против путей отхода противника и его тыловых сообщений, соединявших о. Эзель с о. Моон и материком, причем удар приходилось наносить с самого неудобного направления. Не следует забывать, что главные силы высаживались в бухте Тагалахт, откуда до каменной дамбы на 20 км дальше, чем от Аренсбурга. В довершение всего не было пригодных прямых путей от бухты до Малого Зунда.
Для скорости 4-й и 5-й самокатные батальоны были двинуты вдоль северного берега, где пути, видимо, не были заняты противником. Сама дивизия двигалась несколькими колоннами, чтобы не подвергаться опасности быть задержанной у арьергардных позиций противника.
Во время движения лишний раз подтвердилась особенная боязнь русских за свои фланги при их обходе по соседним дорогам и вообще при угрозе их пути отхода.
В общем же направление марша 42-й пех. дивизии не на Аренсбург, а севернее него, еще ни в каком случае не означало пленения всего гарнизона острова. Для облегчения выполнения последней задачи была предпринята вЫсадка подвижного отряда у Памерорт. Несмотря на Все усилия сделать этот отряд возможно более сильным, он все же был слаб для выполнения возложенной на него задачи.
Уместно задать вопрос: не было ли бы целесообразнее, с точки зрения сосредоточения сил, немедленно двинуть на Оррисар и 1-й самокатный батальон, отказавшись от наступления в направлении дороги Аренсбург—Оррисар (схемы 2 и 8) ? На первый взгляд с этим можно, пожалуй, согласиться. Однако ход боевых действий, успешных для 1-го самокатного батальона, показал, что батальон был правильно использован. Он не только угрожал южному пути отхода противника в общем направлении от Аренсбурга на о. Моон, но и воспрепятствовал русским использовать южный путь отхода в направлении на Тагафер, выводивший во фланг и тыл отряда Винтерфельда. При ином использовании оба (1-й и 2-й) самокатных батальона, объединившихся для совместных действий против предмостной позиции, едва ли справились бы со своей задачей в тех тяжелых условиях, в которых им пришлось действовать.
Успешное завершение боевых действий 14 октября, а тем самым в основном и операции по захвату о. Эзель, нужно приписать 65-й пех. бригаде, проделавшей свой знаменитый форсированный марш. На этот раз она принудила противника к сдаче не силой оружия, а своими ногами. Фактически ведь только обратное овладение 17-м пех. полком в сумерки предмостной позицией у дамбы окончательно отрезало русским путь отступления на о. Моон. Необходимо отметить действия пехоты, включая и 255-й рез. пех. полк, особенно имея в виду, что войска испытывали серьезный недостаток как в боевых припасах, так и в продовольствии и других средствах. Пехота доблестно действовала без артиллерийской поддержки, а подчас и без станковых пулеметов, притом нередко и при отсутствии боевого обоза. Марш, выполняемый только с одним боевым снаряжением, несомненно представляет преимущества, но он связан с рядом неудобств, особенно в условиях глубокой осени и ненастной погоды. Перегрузка имущества ночью влечет
За собой потерю часа ночного отдыха. К тому же оставленное позади имущество приходится охранять и подвозить затем вперед, причем оно может пропасть. Наконец» особенно неприятно дает себя чувствовать невозможность сменить на отдыхе белье. Поэтому каждый начальник обязан тщательно взвесить, действительно ли успех немыслим, если не будет отдано распоряжение «только с боевым снаряжением», или все же можно избежать неудобств, связанных с подобным распоряжением.
Тот факт, что усиленной 42-й пех. дивизии удалось в результате отрезать гарнизону о. Эзель переход на о. Моон и взять его в плен, нужно приписать в значительной мере содействию флота.
Выполнить эту задачу самостоятельно десантный корпус был не в силах. Он нуждался в содействии флота. Последний должен был обеспечить оба фланга и по возможности оказать поддержку боевым действиям сухопутных войск на о. Эзель.
Одновременно с наступлением на о. Эзель протекали действия флота на Кассарском плесе. Они оказали решительное влияние на ход боевых действий на суше (схема 3).
Эти действия имели целью содействие в Малом Зунде флотилии Розенберга, имевшей в своем составе суда с малой осадкой. Русский адмирал не предвидел здесь никакой опасности, считая условия плавания для германских миноносцев в Соэлозунде слишком трудными, Он ограничился всего лишь высылкой нескольких эсминцев на Кассарский плес для разведки. Поскольку этот пролив обеспечивал русским миноносцам плавание по кратчайшему и безопаснейшему направлению, минных заграждений здесь доставлено не было, да и вообще никаких заграждений в проливе не было сделано. Навигационные знаки тоже сохранились. Были только разбиты лампы на бакенах.
И только когда германским миноносцам в первый день высадки, в полдень 12 октября, удалось вторгнуться на Кассарский плес, русские решили наверстать упущенное. Но выполнить это им так и не удалось. В ночь с 13 на 14 октября команда минного заградителя отказалась выполнить приказ. Дело в том, что 26 сентября миноносец «Охотник» наткнулся в Ирбенском проливе на мину, сброшенную самолетом. Гибель миноносца имела деморализующее влияние на личный состав флота.
Но Керенский потребовал любой ценой изгнать германские морские силы с Кассарского плеса. Команда минного заградителя «Припять», отказавшаяся за два дня перед этим выполнить приказ, была заменена матросами с миноносцев. Так как проход из Моон-Зунда на Кассарский плес не был загражден немцами, то минный заградитель «Припять» прошел беспрепятственно в ночь с 14 на 15 октября, правда не до Соэлозунда, а до середины Кассарского плеса (схема 15), где и поставил минное заграждение в направлении с северо-востока на юго-запад, т. е. в направлении на мыс Павастерорт. Однако при постановке заграждения было упущено из виду, что заграждение необходимо настолько протянуть в северном и южном направлении, чтобы его нельзя было обойти. Между заграждением и северным берегом о. Эзель оставался свободный проход такой ширины, что там могли безопасно действовать соединения миноносцев и флотилия Розенберга, причем они имели возможность прохода до Моон-Зунда и в Малый Зунд. Последнее обстоятельство было на руку нашим последующим операциям.
Русские допустили и здесь ошибку, поставив минное заграждение по прямой линии и в один ряд. Хотя заграждение и было поставлено поспешно, но не напрасно, и в тех условиях, в которых пришлось выполнять эту работу, она должна быть признана замечательной.
Русские эсминцы и канонерки в боях на Кассарском плесе сражались храбро. Однако следует отметить, что в своих неоднократных атаках они все же проявили меньше силы и упорства, чем немцы, несмотря на то что были сильнее последних и по вооружению, и по количеству судов.
русские, правда; продвинулись до Соэлозунда с целью заградить его хотя бы теперь, раз это не было сделало раньше, но проникнуть в Малый Зунд они так и не смогли. 13 октября спозаранку русские эскадренные миноносцы и канонерки стояли в виду Соэлозунда и в течение всего дня препятствовали проходу германских кораблей на Кассарский плес. Под прикрытием упомянутых выше сил русские имели полную возможность вторгнуться в Малый Зунд. Но когда они 14 октября, по-видимому, решились на это, то им помешали действия коммодора Гейнриха. Как известно, днем 14 октября флотилия Розенберга вошла в Малый Зунд, а флотилии миноносцев в этот момент находились перед Моон-Зундом. Флотилии Розенберга пришлось действовать в весьма неблагоприятной обстановке: Малый Зунд гораздо ближе к Моон-Зунду, чем к Соэлозунду, вследствие чего расстояние до своих прикрывающих кораблей у немцев было больше, чем у русских. Кроме того, германские корабли в Малом Зунде могли обстреливаться тяжелыми батареями с о. Моон и боевыми кораблями из Моон-Зунда, что впоследствии фактически и произошло.
Нужно думать, что русские, так же как и немцы, имели в своем распоряжении корабли с малой осадкой. Продвижение последних 13 октября в Малом Зунде могло бы создать более благоприятное положение для русских войск у Оррисар. Является сомнительным, смог ли бы занимавший предмостную позицию небольшой отряд Винтерфельда при одновременном нажиме с юга, юго-запада и востока выдержать еще обстрел русской флотилии и не удалось ли бы противнику раньше совершить и развить прорыв к дамбе.
В следующей главе мы подвергнем специальному разбору вопрос о том, почему русские не оказали действительной поддержки гарнизону о. Ээель со стороны Рижского залива.
Итак, русские сделали крупную тактическую ошибку, упустив момент основательно заградить Соэлозунд йутем затопления на фарватере нескольких судов, раз они не предполагали больше наносить удар через Соэлозунд в западном направлении. Вполне вероятно, что появление русских миноносцев на Кассарском плесе повлекло бы за собой выдвижение туда и германских флотилий, миноносцев. Но последнее означало бы сильную угрозу флангу русского флота, действовавшего в Моон-Зунде. Предотвратить эту угрозу можно и нужно было, только заградив Соэлозунд.
Таким образом, на Кассарском плесе русские очутились в неблагоприятном положении вследствие того, что упустили целый ряд мероприятий. Кроме того, здесь сыграло роль и их недостаточное упорство.
Германские легкие морские силы с момента высадки у Памерорт развили лихорадочную деятельность, стремясь оказать поддержку отряду Винтерфельда у дамбы. При появлении русского судна все были проникнуты лишь одной мыслью «атаковать», не боясь превосходства противника. Коммодору Гейнриху приходилось охлаждать пыл наиболее храбрых.
Его решение отказаться от прорыва в Соэлозунд 13 октября с тем, чтобы выполнить эту операцию с большими шансами на успех 14 октября, нужно признать правильным.
Стремление во что бы то ни стало войти в соприкосновение с противником имело последствием при первом прорыве 12 октября ту же ошибку, которая часто случается и в сухопутных войсках. Узкость, которая находится или может находиться под обстрелом противника, никогда нельзя проходить медленно и с очень небольшими дистанциями. Следует форсировать узкости с помощью небольших отрядов и быстро перебрасывать их по фарватеру.
В разбираемом случае флотилия миноносцев шла через Соэлозунд в кильватерной колонне на слишком малых дистанциях, стремясь возможно быстрее построить боевой порядок по выходе из канала. Попав в проливе под действительный обстрел, флотилии пришлось расцениться и продолжать свое движение на больших дистанциях; по счастью, дело обошлось без потерь.
Царивший на флотилиях миноносцев наступательный дух не желал мириться ни с какими препятствиями. Здесь весьма неохотно считались с минными заграждениями и необходимостью осмотрительного прохода через них. Для примера напомним, что захваченная на миноносце «Гром» морская карта подтвердила необоснованное заявление, что на Кассарском плесе 12 и 14 октября мин обнаружено не было. Это привело в результате к слишком большой беспечности, за которую и пришлось поплатиться 15 октября потерей 3 миноносцев. В следующую ночь, с 15 на 16 октября, коммодор Гейнрих приказал дозорным судам охранять вход в Моон-Зунд от проникновения туда неприятельских сил, в частности минных заградителей.
Сидя за письменным столом, легко говорить о том, что упомянутые меры предосторожности следовало бы принять еще в ночь с 14 на 15 октября. Командующий соединениями миноносцев сознавал и необходимость мер охранения, и исключительную трудность их осуществления, особенно осложнявшуюся ввиду неблагоприятных условий плавания. Выходило так, что во избежание аварий ночью нужно было становиться на якорь и нельзя было нести дозорную службу. Становиться на якорь на глубине всего лишь в 5,5 м, конечно, само по себе опасности не представляет. Однако русские корабли с малой осадкой имели полную возможность, тем более в светлую ночь, обойти или прорвать цепь наших сторожевых кораблей, стоявших на якоре и поэтому неподвижных. Если бы в этих условиях дело дошло до боевых действий, то для русских они протекали бы с гораздо большими шансами на успех. Кроме того, для германских кораблей существовала бы опасность стрельбы по своим. Для несения сторожевой службы в подобной обстановке наиболее пригодными являлись миноносцы типа «А», но в них очень нуждались в Малом Зунде. Мины протралены еще не были, так как для этого не хватало средств. Согласно записям коммодора Гейнриха в журнале военных действий, силы флотилий миноносцев были очень перенапряжены, и дозорная служба еще более усугубила бы это. Поэтому Гейнрих назначал с 15 октября на сторожевую службу только по нескольку миноносцев, главные же силы последних становились на якорь значительно западнее, вне досягаемости огня противника. Он выдвигал главные силы к дозорным кораблям только в том случае, если этого требовала обстановка.
Условия, в которых германским легким морским силам пришлось прорываться 12 и 14 октября через Соэлозунд, вести бои на Кассарском плесе, пробиться до Моон-Зунда и удерживать с 14 октября захваченный морской район, несмотря на противодействие русских боевых кораблей, в основном были благоприятнее для русского, а не для германского флота. Тем высшей оценки заслуживает достигнутый успех. В разобранных операциях особенно ярко сказался наступательный дух германских миноносцев.
Наши потери, например, выход из строя миноносцев на Кассарском плесе, были немалыми. И все же правильно, что миноносцы были использованы: их действия дали свои результаты. Ведь без обеспечения со стороны миноносцев флотилия Розенберга не смогла бы появиться в Малом Зунде и оказывать непрерывную поддержку сухопутным войскам.
Борьба на Кассарском плесе и за его удержание в своих руках не являлась самоцелью. Необходимо было оказать помощь сухопутным войскам, действовавшим на берегах Малого Зунда. Едва лишь флотилии миноносцев настолько продвинулись вперед в сторону Моон-Зунда, насколько это было нужно для выполнения задачи по прикрытию главных сил, как капитан 1-го ранга фон Розенберг вошел в Малый Зунд. Он появился в виду Оррисар в тот самый момент, когда для занимавшего предмостную позицию отряда Винтерфельда создалось невыносимое положение и когда прибывшими одновременно с флотилией частями 42-й пех. дивизии была ока
зана действенная поддержка небольшой кучке бойцов. С полудня 14 октября флотилия уже снова бездействовала. Таким образом, нельзя сказать, чтобы флотилия в решительный момент спасла положение на предмостной позиции. Главная заслуга легких морских сил состоит в том, что благодаря своему удару 12 октября они в течение 13 октября продолжали держать противника в таком напряжении, что тот не осмелился войти в Малый Зунд. Кроме того, легкие морские силы воспрепятствовали 14 октября намечавшейся, по всей вероятности, новой атаке противника. Итак, с первого дня высадки легкие силы весьма эффективно обеспечивали с моря фланг и тыл отряда Винтерфельда.
Затем, начиная с утра 15 октября, флотилия Розенберга непрестанно оказывала энергичную огневую поддержку сухопутным войскам и вдобавок обеспечивала подвоз для них самых необходимых видов снабжения. То, что ввиду отказа от выставления сторожевого охранения перед Моон-Зундом флотилии вторично пришлось в ночь с 14 на 15 октября покинуть Малый Зунд, ни в какой мере не отразилось на поддержке, которую она оказывала сухопутным войскам. Едва ли в германском флоте можно было найти другого такого же осторожного, энергичного и храброго командира, который, подобно капитану Розенбергу, столь умело справился бы со стоявшими перед ним разносторонними задачами.
Оказанное флотом оперативное содействие имело следствием крупный успех на о. Эзель; ему сопутствовала и тактическая поддержка. Благодаря взаимодействию обеих разнородных групп — отряда Винтерфельда и легких морских сил — дамба для русских была преграждена до того момента, пока не подошла к полю боя третья группа, т. е. главные силы 42-й пех. дивизии, которая и завершила успех.
Итак, окончательный успех был достигнут благодаря Упорству небольшой горсти спартанцев Винтерфельда, Примерной братской поддержке морских сил коммодора Гейнриха, форсированному маршу 42-й пех. дивизии и своевременному, хотя и в последнюю минуту, прибытию ее 14 октября к полю боя.
Таким образом, 14 октября является кульминационным пунктом рассмотренного этапа операции.
15 октября явилось уже логическим его завершением, которое было ускорено появлением в тылу противника четвертой группы — 255-го рез. пех. полка. В результате на поле боя объединились все части.
Итак, возлагавшиеся на операцию громадные чаяния не только осуществились, но и были превзойдены.
<< Назад
Вперёд>>
Просмотров: 3064
