После освобождения от белогвардейцев Симбирска, Вольска, Хвалынска и Казани войска Красной армии стали продвигаться в сторону Самары, которая до сих пор была оккупирована врагами.
17 сентября в Саратов прибыл председатель Реввоенсовета Лев Давидович Троцкий. Угрозы там уже не было, поэтому он чувствовал себя совершенно спокойно и уже утром того же дня, в 9 часов 15 минут отправил телеграмму В.И. Ленину, в которой говорилось: «Докладываю, что прибыл сегодня в Саратов, где был встречен врид. командарма-4 Хвесиным, членом Реввоенсовета-4 Линдовым и чинами штаба. Хвалынск взят частями 4-й армии согласно заранее намеченному плану без запозданий. Несмотря на недостатки снабжения, части 4-й армии дерутся превосходно, по отзыву командарма и комиссара. Сейчас направляюсь в Хвалынск».
К освобождению Хвалынска командование 4-й армии отношения почти не имело. Дело в том, что воинские части 4-й армии, действующие на правом берегу Волги после освобождения Вольска, по приказу главкома, были переданы под командование I армии, которая и освобождала Хвалынск и Сызрань.
Командующий фронтом об успехах армии был иного мнения. В тот лее день, т. е. 17 сентября, он написал Хвесину, что для развития достигнутого успеха требуется энергичное наступление. Между тем как IV армия и правофланговые части 1-й армии действуют очень вяло. Что совершенно не допустимо. IV армия обязана взять Самару и доказать, что она способна решать вопросы первостатейной важности.
Командование 4-й армии, куда прибыл Троцкий, не поставило в известность партийных руководителей Саратова. Более того, оно настроило Льва Давидовича против советских органов Саратова. Дело в том, что командарм Ржевский был от должности освобожден, а начальник штаба Хвесин вел себя с партийным комитетом и исполкомом Саратовского Совета неправильно. Особенно он противопоставил себя местным органам власти в самый опасный период Саратова: с 1 по 10 сентября. Покровительство Троцкого вскружило ему голову. И так, при полной смене командования 4-й армии, он был оставлен на месте и даже поставлен на должность командующего армией. На что он очень охотно согласился, абсолютно не разбираясь в военном искусстве, так как всю свою жизнь был цирюльником, К тому же рапорт, поданный всего три дня назад об освобождении от занимаемой должности «ввиду болезненного состояния», был забыт навсегда.
Троцкий объявил Саратов и Саратовскую губернию на военном положении. Но именно в этом-то и не было никакой необходимости: ведь военное положение не вводилось даже тогда, когда противник наступал на Саратов. Теперь же, когда он панически бежал, военного положения вообще не требовалось... Саратовцы очень возражали против такого. Во-первых, это нанесло ущерб хозяйству города. Во-вторых, жители города понимали бессмысленность такого запоздалого приказа.
Хвесин же, получив такую поддержку в лице Троцкого, пошел ва-банк. И без ведома Саратовского губисполкома приказал саратовскому военкому мобилизовать для 4-й армии 40 грузовых и 10 легковых автомобилей. Саратов таким количеством исправных машин и не располагал. Но делать было нечего, и губисполком принял решение сдать все автомобили, дабы не было нареканий, что Саратов не поддержал армии.
Командованием 4-й армии без ведома и объяснений Саратовскому исполкому был отстранен от должности губернский военком. Новый комендант Саратова пытался ввести в городе комендантский час без согласия с партийными органами.
Даже о положении на фронте военный совет IV армии не информировал Саратовский Совет, несмотря на введение военного положения в губернии. А требования исполкома об информации полностью игнорировал. Создалась абсурдная ситуация: об освобождении Сызрани и Самары Саратовский Совет узнавал «по слухам»! И был ещё один случай, который не поддавался логике. 10 октября из города Вольска председателем ревкома было сообщено Саратовскому губисполкому, что мимо города Вольска в сторону Саратова прошел пароход с замаскированным названием. На сигналы и требования остановиться пароход не отреагировал: не остановился и не ответил. Поскольку в Саратове всё ещё было военное положение, то Саратовский исполком принял все меры, чтобы задержать пароход.
Задержали. На нем оказались командарм Хвесин, член военного совета Линдов и член Реввоенсовета Республики Кобозев. Последовал страшнейший скандал. Коммунистов, задержавших пароход, арестовали. Притом Линдов настаивал на их расстреле.
Кроме Саратова, Троцкий побывал в Хвалынске. Оттуда с огромной свитой и на двух бронепоездах, полностью оснащенных орудием и пушками, прибыл в Николаевск. С ним вместе приехали Хвесин и вызванный из Вольска Захаров. Чапаев как начальник дивизии Николаевских полков срочно извещался телефонограммой об их приезде.
Троцкий запланировал посмотреть парад войск. К тому же он прибыл «выжечь огнем партизанщину» и наконец-то «навести порядок». Чапаев всё предусмотрел. Он отозвал с фронта некоторые части и устроил-таки наркомвоенмору и его окружению грандиозное зрелище. Хотя его очень поразило то, что утром по приезде Троцкий не вышел сразу на перрон, как предполагалось, а долго, часа два-три находился в поезде. К тому же все орудия, размещенные на бронепоездах, были развернуты в сторону площади, где должен был проходить смотр. Это был знак. Это был вызов Чапаеву как бандиту, а не герою, без которого не было бы побед в целом ряде городов и уездов...
Лев Давидович действительно не торопился выйти из вагона. Они с Хвесиным и прочим окружением долго завтракали и ждали доклада об обстановке в городе. Последним на доклад пришел Василий Иванович.
Лев Давидович пристально вглядывался в лицо Чапаева. Плотно сжатые губы, колкие васильковые глаза, усы пышные и очень ухоженные. Говорит на «о». Строен. Подтянут. Аккуратен. Нет, не таким представлял его себе Троцкий. Совсем не таким. Воображение рисовало разухабистого и нагловатого бандита-выскочку. А здесь — собранный и проницательный. От такого, пожалуй, и ждать чего хочешь можно. К тому же за ним, за Чапаевым, солдаты вслепую идут. Есть, есть гипноз. Вот и сам чуть не поддался...
Чуть позже оба стояли на броневике «Черепъ». Лев Давидович на самом верхнем люке, а Чапаев ниже. Троцкий смотрел на проходящий парад и трапезничал одновременно. Все-таки хороши волжские арбузы, ничего тут не скажешь! Вот только куда косточки девать? А, наверное, можно и сплюнуть. Не держать же во рту! И он плевал. Плевал почти в лицо стоящему навытяжку Василию Ивановичу. Тот старался не показать виду, что такое хамство его задевает. Даже самый отсталый и неграмотный крестьянский мужик никогда не позволил бы себе ничего подобного. А тут — высочайшее руководство молодой Социалистической Республики!
Троцкий был в растерянности. Он-то ехал с твердым убеждением снять этого Чапаева с должности, предать суду за невыполнение приказов свыше, и если повезет, обязательно его расстрелять по законам революционного времени. А тут на тебе — такой прием и такой парад! Его голыми руками не возьмешь! Да и войска у него одно к одному. Муштра во всем видна. Умение. Что же делать? Судя по всему не расстреливать сейчас надо, а награждать. Лев Давидович нащупал в боковом кармане френча большие и экспроприированные золотые часы. Вот это как раз. Кстати, если можно так выразиться...
По окончании парада Троцкий обратился к Чапаеву:
— Василий Иванович! Все, что я сейчас увидел, — чрезвычайно меня порадовало. Хочу выразить Вам свою благодарность и наградить Вас золотыми часами. Это очень точные и дорогие часы. Швейцарские. А дружное войско крикнет по этому поводу троекратное «Ура!».
— Товарищи бойцы! — начал Лев Давидович, обращаясь к красноармейцам. — Только что мы просмотрели ваш замечательный парад. Надо сказать, что провели вы его просто отменно. И в первую очередь это заслуга вашего замечательного командира. Ему — ваше троекратное «Ура!».
Троцкий помолчал, дожидаясь окончания дружного «ура».
— Но должен вам сейчас сказать, что по решению командования армии вы сегодня попрощаетесь со своим славным командиром Василием Чапаевым и перейдете под командование всем вам хорошо известного Сергея Парменовича Захарова. Он примет дела у товарища Чапаева, и вы под командованием Захарова отбудете на фронт.
— Уважаемому Василию Ивановичу, — продолжал Троцкий в гробовой тишине, которая воцарилась на площади, — мы поручаем создать новую дивизию. Она будет называться Второй Николаевской... И ещё: создать её нужно будет за два-три дня. Такова обстановка... Время не ждет... Разумеется, мы, руководство, конечно лее понимаем всю сложность создавшейся ситуации, но поручить столь важное и ответственное дело можем только такому герою-командиру, как Чапаев! Верим в его великолепные организаторские способности и думаем, что он достойно справится с возложенной на него задачей. И если младшие командиры и комиссары захотят остаться вместе с ним, мы возражать не будем. Оставайтесь, но не все. Дивизия Захарова тоже нуждается в кадрах. Итак, троекратное «ура»! «Ура» на прощание перед отправкой на фронт.
Тишина затянулась. Льву Давидовичу она показалась вечной. Дивизия же ничего не понимала. Стало ясно лишь одно: от них забирают любимого командира или, наоборот, их отнимают у него... Да не все ли равно? Важно, что они расстаются и почему-то должны этому радоваться... Почему?? Но приказ главнокомандующего есть приказ и «ура» прозвучало, но не троекратное, и уж совсем не стройное.
Чапаев был раздавлен. Такого публичного унижения ему ещё не приходилось испытывать. Да что они, совсем с ума посходили. Виданное ли дело, дивизию сформировать за два дня? Ни боеприпасов, ни людей, ни командиров, ни оружия,
ни провианта, ни-че-го... Одна бумажка с приказом. Вот так...
ПРИКАЗ
ПО ДИВИЗИИ НИКОЛАЕВСКИХ ПОЛКОВ...
№42, г. НИКОЛАЕВСК 20 сентября 1918 г.
1. Прибыв сего числа, я вступил в командование вверенной мне Николаевской дивизии. Врид. начальника дивизии командиру 1-й бригады т. Чапаеву предлагаю обратиться к своим обязанностям...
Начальник дивизии
ЗАХАРОВ
Военно-политический комиссар
СЕМЕННИКОВ
Начальник штаба
ГАЛАКТИОНОВ
ПРИКАЗ
ПО 2 НИКОЛАЕВСКОЙ ДИВИЗИИ О НАПРАВЛЕНИИ ДИВИЗИИ В ДЕЙСТВУЮЩУЮ АРМИЮ
№3 Д. Армия 24 сентября 1918 г.
1. Сего числа вверенная мне дивизия выступила в действующую армию.
УТВЕРЖДАЮ: НАЧАЛЬНИК ДИВИЗИИ
ЧАПАЕВ
ПОЛИТКОМИССАР
П. СИДЕЛЬНИКОВ
Чапаев совершил невозможное. Он создал настоящую дивизию за три дня. И вот как об этом вспоминает его соратник и подчиненный Стефан Федорович Данильченко:
«В качестве основы новой 2-й Николаевской дивизии Чапаеву выделялись три полка: Балашовский, Пензенский и 4-й Николаевский. Но вместо трех Василий Иванович получил только два: 4-й Николаевский так и не поступил в его распоряжение.
А Балашовский и Пензенский полки вели в это время бои с белоказачьими частями в 45-50 км южнее Николаевска. Балашовский полк к 23 сентября занял с боем село Вязовка (Клинцовка), а Пензенский полк — Любицкое. 23 сентября в Вязовку, где находился штаб Балашевского полка, прибыл начдив В.И. Чапаев с небольшой группой командиров.
Время было за полдень. Воспользовавшись затишьем, я (Данильченко) и командир эскадрона Ефим Филиппов объезжали молодых коней за околицей села. Прискакал связной, кавалерист Григорий Бабанин, посланный из штаба полка, и доложил, что прибыл Василий Иванович с «комиссией». Сейчас он разговаривает с комиссаром и требует меня к себе.
Я тотчас отправился в штаб. Чапаев с «комиссией» в составе трех человек оживленно беседовал с комиссаром полка А.И. Самсоновым на крыльце, а рядом, у коновязей, стояло несколько верховых лошадей под казацкими седлами.
До меня доносился несколько взволнованный голос Чапаева:
— Ваш брат, комиссары, все на один лад: просвещать бойцов, говорят, надо. А когда этим заниматься? Ведь казару и прочих бандитов бить каждодневно надо и гнать безоглядно. Вот разве несознательных просвещать, которые то вперед, то назад посматривают, — тогда другое дело.
Увидев меня, приветливо сказал:
— Принимай гостей, жданных аль нежданных — всё едино. Дивизию формировать будем.
Я ответил, что знаю об этом от начдива Захарова, которому приказано передать три полка.
— Без этого никак не возможно, — перебил меня Василий Иванович, — Чапаев ли будет формировать аль кто другой.
Тут никуда не денешься — фронт. За Волгой ежели бы формировать, там другое дело, а тут кругом казаки, неспокойно.
Чапаев перешел к разговору о цели своего приезда.
— Твой Балашовский вместе с Пензенским мне тоже придан, — сказал он и пытливо взглянул на меня и комиссара: какое, мол, произвел впечатление.
— Будете смотреть полк? — спросил я.
— Незачем, не привык, не люблю и не углядишь всего сразу, что требуется.
— Бойцам интересно: сам начальник дивизии Чапаев смотреть будет! — поддержал меня комиссар полка Самсонов.
— Повидают не раз. Непременно буду в ротах, батальонах. Завсегда с них начинаю. Как же иначе! — сказал Чапаев безапелляционно.
Он также интересовался количеством штыков в ротах, в командах, сабель в эскадроне, пулеметами. А ещё — имеются ли гранаты и, одним словом, — боеприпасы. Словом, все, что характеризует боевой состав и огневую мощь. Сопровождавшие Чапаева товарищи записывали мои ответы.
— Не люблю кольтиков, — неодобрительно отозвался Василии Иванович о пулеметах Кольта, которые имелись в командах полка.
— Обуза с ними в цепи: при перебежках за собой не потянешь, а как ствол накалился докрасна — прекращай огонь, меняй его. А разве враг будет поджидать, пока заменишь! Вот «максим» не подведет, ежели пулеметчик при нем что надо, только ленту подавай, коси противника!
Чапаев переходил с одного вопроса на другой, замечания чередовались советами:
— Сабель в эскадроне маловато. До сотни-полутора надо иметь, вот это будет эскадрон!
Я не пытался возражать, да и, собственно, нечему было: Чапаев прав. Но не удержался, чтобы не сказать по опыту кавалериста, что не каждого бойца на коня посадишь, если и есть лишние седла; а так, для счета-пользы мало: при первой же схватке с казаком потеряешь и бойца и лошадь. Учить надо и езде, и рубке.
— Верно! Обязательно нужно учить, без этого никак нельзя, — согласился Чапаев, а потом спросил:
— Ты, говорят, специалист в конном деле? А?
Я ответил, что большим специалистом себя не считаю, но три года воевал в гусарском конном полку в мировую войну. И дослужился до вахмистра эскадрона...
— Три года! Вахмистр! — наука в кавалерии, чего говорить, а сейчас пехотой командуешь, — одобрил Чапаев.
— Не пришлось формировать конного полка, пехотный дали, да и сформировать его скорее.
— Конечно, — перебил меня Чапаев, — не только люди — лошади, седла и всякая упряжь потребны. Теперь конный полк будем формировать. Очень нужно. И как нужно! — повторил он. — И командир к нему должен быть из конников. — Василий Иванович обратился к своим спутникам: — Ломал голову с вами, а командир кавалерийского полка — рядом.
— Как ты на это смотришь? Согласие будет? — спросил он меня.
Я не ожидал такого предложения, но считал, что дело с новым назначением без командования армии не решится, о чем и сказал Чапаеву.
То ли он не понял, а вероятнее всего, не хотел согласиться с тем, что решать будет штаб армии, но нервно подернул усами, и, как мне показалось, на лице его изобразилось недовольство: мол, зачем пристегнул штаб.
— Штаб, конечно, — с неохотой протянул он, — да ты не сомневайся: раз Чапаеву доверили, он, значит, и командиров должен подбирать себе сам. Заместителя на Балашовский полк найдем. Да вот он — Ухов. Готовый командир, из фронтовых подпрапорщиков, — кивнул Василий Иванович на сидящего рядом с ним молодцеватого мужчину лет 22-х, с открытым приятным лицом, с шашкой в серебряной оправе, в черной папахе, как у самого Чапаева.
— Так как же? — вновь спросил он у меня.
Я ответил, что с полком сроднился, привык, а переходить в другую часть, пусть даже конную, нецелесообразно.
— Прикажут — подчинюсь, а чтобы с охотой — нет.
— Без охоты чего говорить. Чай не дружка на свадьбу приглашаю, — с нескрываемым недовольством сказал Чапаев и больше на своем предложении не настаивал.
— Донесение в штаб армии отправить нужно, — изменил он тему разговора, — а то когда ещё обратно доберемся!
И тут же продиктовал донесение командующему 4-й армией: «Сего числа Балашовский и Пензенский полки полностью принял. 4-й Николаевский полк пока задерживается в Ивантеевке начдивом Захаровым. Прошу подтвердить скорейшую передачу его в мое распоряжение. Начдив 2-й Николаевской ЧАПАЕВ».
Вечерело. Чапаев собрался в обратный путь. Все подошли к коновязи.
— Где расположился ваш штаб? — поинтересовался я.
— Штаб? — переспросил Чапаев, — при мне он, весь тут: Потапов, Ухов, Стрельцов, — называл он своих спутников, — да трое в Николаевске остались. Вот и весь штаб для первого раза. Только в Николаевске делать нечего. Корнеевку облюбовали. Место подходящее по всем статьям и к вам ближе. Завтра же перемахнем туда, — и он тронул коня.
— Да вот что! — крикнул Василий Иванович мне уже на пути. — Один батальон с пулеметами — в Корнеевку. И тебе со штабом туда перебраться! Завтра к вечеру! Чтоб были!
Через сутки в штаб полка поступил письменный приказ Чапаева, который гласил:
ПРИКАЗ ПО 2-й НИКОЛАЕВСКОЙ ДИВИЗИИ №1
г. НИКОЛАЕВСК, 22 сентября 18 г.
§1. Личным приказом врид командующего 4-й армией я назначен начальником 2-й Николаевской дивизии и сего числа вступил в командование ею.
§2. Политкомиссаром вверенной мне дивизии назначен товарищ Седельников и политкомиссаром штаба дивизии - тов. Базанов.
СПРАВКА: Удостоверение Реввоенсовета 4-й армии №799 от 22.9.18.
§3. Объявляется список частей, входящий в состав вверенной мне дивизии:
1 — Балашовский полк. 2 — Пензенский полк. 3 — 4-й Николаевский советский полк.
§4. Объявляется список командного состава штаба вверенной мне дивизии:
1. Галактионов Петр — начальник штаба дивизии
2. Чеков Петр — начальник оперативной части штаба дивизии
3. Долгушев Иван — помощник по административной части
4. Белов Георгий — начальник канцелярии
5. Орехов Николай — казначей дивизии
6. Чулков Алексей — делопроизводитель по снабжению
7. Молофеев Николай — делопроизводитель по инженерному снабжению
8. Сердюков Дмитрий — для поручений по артснабжению
9. Вехов Александр — заведующий этапной частью
НАЧДИВ
ЧАПАЕВ
ВОЕНПОЛИТКОМ
СЕДЕЛЬНИКОВ
В конце сентября Чапаев получил боевой приказ командарма. На пакете и в тексте приказа № 422 от 30 сентября 1918 года адресовалось: «Начальнику ПАРТИЗАНСКОГО ОТРЯДА тов. Чапаеву». Таким образом, Василий Иванович узнал, что 8 дней назад он был назначен начальником такой дивизии, которую оставили маломощной бригадой в составе двух неукомплектованных полков, а теперь командарм официально именовал её «ПАРТИЗАНСКИМ ОТРЯДОМ» и его, Чапаева — «партизаном»!
Итак, власть, пользуясь своим правом и положением, изощрялась в унижениях! Но Чапаев не выбросил унизительную бумагу, именуемую приказом. Он даже не стал бороться с врагами Советов действительно партизанскими методами. Командир Красной Армии, он был выше по всем вопросам вридствовавшего командарма IV, цирюльника Хвесина.
В полученном приказе № 422 говорилось, что в связи с переходом в наступление на Самарском и Уральском направлениях отряду следует выступить на Кузябаево, Ишимбаево и долину реки Таловой. А для поддержания связи с другими частями, действующими к югу, приказывалось ядро отряда иметь с 3 по 4 октября — в Кузябаеве, с 5 по 7 октября — в районе Ишимбаева. Отряду ставилась задача к 12 октября перерезать путь на север от Уральска в районе хуторов Чаганский и Новоозерный. Но не было сказано, где находились эти части и также каким образом держать с ними связь. Чапаев не располагал ни силами, ни средствами, чтобы иметь хоть какой-нибудь контакт с ними.
Снова выходило, что командарм-4 занимался фикцией. Он лишь обозначал линию фронта, вместо того чтобы грамотно сосредоточить силы на Самарском и Уральском направлениях и лишить его возможности маневра.
После того как красные войска освободили Казань и Симбирск и пошли на Самару, в частях белогвардейцев началась паника и бегство на Бугуруслан и Бузулук. Самарским «правителям» было не до Уральска, а Уральск и не мог им оказывать помощь, имея перед собой нацеленную на него дивизию. Следовательно, перехватывать 300-километровую рокадную дорогу Уральск-Самара, а затем немногим меньшую дорогу Уральск-Бузулук не имело смысла. И было непонятно, почему все-таки к этому так стремится командарм-4.
Эти дороги значения для противника совсем не имели, а потому там его и не было...
На Николаевскую дивизию возлагалась задача пройти с боями на восток до 200 километров и перерезать упомянутые выше дороги на участке 40-65 км севернее Уральска. Это была фантастически сложная задача. Предстояло фактически наступать на Уральск, а затем выйти севернее его на правый фланг казачьей армии, действуя в отрыве от своих войск. К тому же Уральская дивизия, которой предстояло наступать на Уральск, находилась в 150 км от него!
Рано утром 2 октября Василия Иванович получил телеграмму, в которой сообщалось, что он и комиссар Седельников вызываются на станцию Рукополь к поезду, которым следуют командарм Хвесин, член Реввоенсовета Линдов и член Реввоенсовета Республики Кобозев, которые выехали из Покровска (Энгельса) в 23 часа. К сожалению, точное содержание разговора не известно, но, несомненно, он касался Николаевской дивизии, предстоящих задач и решения складывающейся ситуации.
Дивизии предстояло активными до дерзости наступательными действиями на Уральск максимально привлечь на себя внимание уральских казаков, действовавших против Уральской дивизии, а также обезопасить тыл главных сил IV армии. Но ни сил, ни средств во вновь организованной Николаевской дивизии для выполнения такой задачи не было. На учете был каждый человек, каждая винтовка и каждая лошадь.
Наглядный пример приводят очевидцы тех событий, о том, как мало возможностей было у Василия Ивановича в самом начале формирования 2-й Николаевской...
«...Для набора добровольцев посылали командиров частей и подразделений, работников штаба дивизии. Выезжал и сам Василий Иванович. Командированные выступали на сходах сел, хуторов и агитировали вступать в Красную Армию. В селениях, расположенных близко к фронту, набор добровольцев проходил успешнее — население быстро откликалось на наши призывы. Вероятно, хорошо познало «прелести» белоказачьего хозяйничанья в этих местах: те, кто жил подальше от линии фронта, поглядывали друг на друга, выжидали, кто первым объявит себя добровольцем, а иные кивали на соседа: «Кузьмич, записывайся, что тебе: один как кол на заимке, польза опчеству и сам в почете».
Но по-иному получалось у Чапаева. И вовсе не потому, что обладал он ораторским талантом. Речи порой были у него сумбурны, пересыпаны едким остроумием, прибаутками, присловиями и «солеными» словечками. Но всегда отличались своей простотой, доходчивостью и искренностью. Это очень пленяло окружающих. Это «било», что называется, в самую точку, и цель достигалась. Сам тон и манера держаться, вглядываясь пристально в лица присутствующих, доброжелательная улыбка тем, кто ему нравился, и сверкающие гневом глаза, наполненные ненавистью к врагам, гипнотизировали и волновали толпу.
Слушали Чапаева, как правило, с открытыми ртами. Одобрительно поддакивали, и никогда он не возвращался со сходов без добровольцев служить под его командованием.
— Год воюет Чапаев с казарой и прочими бандами, вас же обороняет от этих извергов и сволочей, — говорил он на сходе в селе Вязовка. — А где они, казаки-то? В Уральске?.. В Семеновке, небось, слыхали, какую резню устроили, сколько народу перебили! А завтра в Вязовку, к вам нагрянут. Им что: крестьян, мужиков жалко? Как бы не так: пожалел волк кобылу. На Чапаева надежду имеете? Конечно, Чапаев обиды не позволит, сам такой, ваш же, крестьянский, из мужиков — завсегда за крестьянское и рабочее дело...
И тут же после его выступления в одной только Вязовке записалось добровольцами 42 человека и в их числе 10 кавалеристов.
Обычно Василий Иванович старался сам лично побеседовать с вновь прибывшими, чтобы разъяснить популярно и доходчиво, с кем и как человеку придется воевать. Надо было дать правильное направление, разъяснить, что теперь тот будет сражаться за правое дело всех бедняков, рабочих и крестьян.
Однажды среди добровольцев оказался житель села Клопиха Дмитрий Моргунов. Явился он не один, а с молодой женой и своим отцом.
— Василь Иваныч, а как же быть с молодухой, с бабой, значит, Дмитрия? — обратился к Чапаеву отец Моргунова.
— О чем жалеешь? — переспросил Василий Иванович.
— Не то чтобы жаль, а ведь два работника сразу уходят. Убыток, значит, хозяйству. Ведь наотрез баба отказалась оставаться. Вот и пришла вместе с Митькой. Пристыди её, а мне теперича с ней не сладить, — досадовал старый Моргунов.
— А-а-а! — рассмеялся Чапаев, — что же, один в хозяйстве, вдовый, значит? — И, не дождавшись ответа, обратился к молодке:
— Ты и впрямь решила в Красную Армию? Зовут-то тебя как?
— Ксения я. Не для того шла в их дом за Дмитрия. Уйду с ним служить в вашей армии, а не примете — вернусь к матери, — с каким-то отчаянием ответила женщина.
— Знать, неспроста взбунтовалась Ксюша, коль не хочет оставаться у тебя, папаша, — серьезно сказал Чапаев. — Но двоих брать пока не можем. Помогать же Красной Армии ты сможешь и дома, в хозяйстве. Где будешь работать — у матери аль свекра — все едино. А для Советской власти и так и эдак выгодно. Ты уж, папаша, не неволь её, а мне таких прав не дано. Вот скоро закончим войну и все вернемся домой, — примирительно закончил Василий Иванович, как оказалось, к общему согласию и удовлетворению.
А иной раз к Чапаеву обращались по делам женитьбы, сватовства или даже развода. Однажды пришла к Василию Ивановичу беременная молодая женщина. И рассказала ему о том, что один боец из его дивизии не хочет на ней жениться. Вот обещал, соблазнил и бросил...
Василий Иванович попросил своего ординарца позвать этого красноармейца. После того как тот явился, Чапаев его спросил, его ли «рук» дело? Боец утвердительно кивнул и покраснел.
— Тогда почему же не женишься? — строго спросил начдив.
— Вот, — мямлил красноармеец, переминаясь с ноги на ногу, — любил, а теперь разлюбил.
— Разлюбил, говоришь? — сдвинул брови Чапаев. — А может, струсил? Так вот, даю тебе два часа, нет, даже час на решение этого вопроса. Если через час ты не обещаешь девушке райской жизни, не женишься на ней, то и из дивизии — вон! Мне предатели на фронте не нужны. Ежели ты бабу предал, меня — подавно сможешь! А Красной Армии такие на дух не нужны. Понял?
Через пятнадцать минут боец и его суженая подошли к Василию Ивановичу и объявили о своей свадьбе. Гот очень обрадовался, велел тому же ординарцу «слетать» в сельсовет и принести печать. И уже через полчаса на листе белой бумаги было написано рукой Чапаева, что такого-то числа, такого- то месяца и такого-то года красноармеец такой-то сочетается законным браком с девицей такой-то... И подпись, и печать, все как положено: начальник 2-й Николаевской дивизии Чапаев и сельсоветовская печать. Брак законный, как и полагается...
А ещё приходилось быть свидетелями паломничества к Чапаеву. Слушать его беседы с людьми и не раз удивляться, что никто ему не перечит, все соглашаются с его решением и советом.
«Как решил Василий Иванович, так тому и быть должно», — говорили крестьяне, уходя от него.
Добровольцы поступали, но часто их было недостаточно для формируемых частей и пополнения полков, ведущих бои. Нет-нет да и скажет Чапаев с сожалением на совещании командиров: «Одними добровольцами не создашь дивизию, ведь не полк, не отряд — много людей надобно».
Чапаев появлялся во всех формирующихся частях, подразделениях, поспевал и туда, где шли бои. И редкий день не бывал он в органах снабжения армии. Служебная субординация по линии снабжения для него значения не имела. Без всякого стеснения бичевал он тех, кто не сразу удовлетворял его требования, называл их «зажимщиками».
— Ишь, интендантские крысы! Привыкли зажимать! Ан нет, с Чапаевым не выйдет — не из таких! — пушил он снабженцев.
— Ты бы, Василий Иваныч, полюбезнее с ними, как бы чего не получилось. Как никак — армия, — пытался урезонить Чапаева политком штаба Базанов.
— А за что их любить? — не унимался Василий Иванович. — Как были интендантскими крысами, так и остались. Разве не так?
В оценке должностных лиц служб снабжения армии, особенно из так называемых «бывших», Чапаев придерживался мнения, снискавшем себе дурную славу. И переубедить его было практически невозможно.
Большое внимание Чапаев уделял формированию кавалерийского полка, которое протекало в основном гладко. Но «споткнулись» на седлах: нет их и достать негде, просто беда.
Тогда Чапаев приказал отобрать седла в тыловых подразделениях. Спешил кого нужно и не нужно. «Обойдетесь, — говорил, — пока не разбогатеем». И так в каждой части и команде. Осмотрел все склады — пусто. И кто-то подал мысль послать запрос в Москву. Там, мол, не откажут. Только вот когда их дождешься? На себе не привезешь, а багажом — словно улитку жди. Поезда ходили черепашьим шагом. В общем, отказался Чапаев от этой идеи.
Но кавалерийский полк не ждет. Там люди, лошади... Только успевай сажать людей на коней и репетировать, ведь бои на носу. Думал Чапаев долго, но все-таки нашел выход. Приказал мобилизовать по всей округе шорников и всех, кто мало-мальски соприкасался с шорным делом. Послал в Николаевск с наказом без шорников не возвращаться.
Собрали тогда полтора-два десятка человек, посадили их в доме рядом со штабом дивизии. И всю кожу, найденную по близлежащим селам, свезли сюда же.
— Советская власть и Красная Армия отвесят вам низкий поклон! — подбадривал Чапаев дружно работавших шорников, навещая их.
Хорошо ли, плохо ли, а седла изготовили. Тяжелая забота свалилась с плеч Василия Ивановича. Очень уж он возлагал большие надежды на Гарибальдийский полк.
Но были и другие трудности. Немногочисленный штаб дивизии во главе с Петром Галактионовым едва успевал представлять в штаб армии точную и своевременную отчетность: не было машинисток или хотя бы опытных писарей.
— Как дела, начальник штаба? — спросил Чапаев у Петра Галактионова, возвратившись как-то после поездки в части.
Обычно спокойный и уравновешенный, но теперь измаявшийся над бумагами, Галактионов будто взорвался.
— Какой из меня начальник штаба? И вообще, какой у меня штаб? Ты уехал, забрал Стрельцова, Ухова и работать некому. Требуют десятки сводок, разных там ведомостей... Вот, посмотри, какую кипу бумаг прислали, и всем в срок отвечай!
— А что делал Чеков — твой законный помощник?
— Что Чеков! Такой же штабист, не больно-то он силен.
— Знаю, знаю, Петя, — успокоил Чапаев Галактионова. — Командующий Хвесин обещал прислать опытных штабистов, я не раз говорил ему об этом. А насчет «не могу» — забудь. Вон Хвесин — саратовский парикмахер, окопный унтер- офицер, а сейчас армией командует. Я — плотник, а стал начдивом. А ты — потомственный маляр, хуже их, что ли? Такое, брат, дело — революция...»
Уже на следующий день после встречи с командармом Хвесиным на станции Рукополь Чапаев официально доносил, что приказ № 422 выполнить не может. Единственный броневик был совсем не исправен, к тому же не было горючего. И несмотря на все его усилия, снаряды так и не были получены. По его словам выходило, что везде он встречал «тормоз». Кроме того, Василий Иванович высказал мнение, что считает совсем нецелесообразным оставлять уже занятые с боями населенные пункты, чтобы идти в места, указанные в приказе. Это сможет открыть прямой путь уральским казакам в тыл Самарской дивизии.
Василии Иванович просил об отмене или подтверждении приказа: «В последнем случае, — писал он, — брошу броневик (казакам) и буду выполнять задачу».
Кстати, это не было его личным капризом. Это было мнением, имевшим смысл. Кроме Чапаева, телеграмму подписали начальник штаба Галактионов, начальник оперативной части Чеков и комиссар дивизии Седельников (без подписи которого как комиссара в то время никакие документы не отправлялись и считались недействительными). Таким образом, командование Николаевской дивизии считало, что при такой неукомплектованности и необеспеченности войск отправляться в рейд к Уральску нельзя. И оставлять позиции на основном направлении уральских казаков к Самаре тоже невозможно.
О решении командования содержать вместо Николаевской дивизии отряд в штате отдельной бригады этой же телеграммой запрашивалось: «Пензенский и Балашовский полки составляют бригаду, командиром которой является Потапов. Никаких других отрядов отдельной бригады здесь нет. Прошу разъяснить: кому оставаться бригадным командиром — Потапову или Чапаеву?»
Василий Иванович понимал, что при назначении его на дивизию был снова обманут. Потому, не желая оставаться и далее в ложном положении, сделал официальный запрос. Врид начальника штаба IV армии ответил, что Потапов остается на своей должности — командира «пехоты», а Чапаев — начальником всего отряда, то есть двух полков пехоты и одного полка кавалерии. Ответ, в общем, был ясный, но не убедительный. Так как кавалерийский полк входил в штат бригады, но фактически его не было, и ничего для его организации командованием армии не делалась. Получалось, что Чапаев становился командиром бригады над командиром бригады Потаповым.
Хвесина такое положение не удовлетворяло. Он подводил Чапаева к окончательному устранению и действовал при этом очень методично.
Он не стал отвечать Василию Ивановичу прямо, как сделал это врид начальника штаба. Он телеграфировал Чапаеву так: «Отставка ваша от командования дивизией не принимается... Реввоенсовет армии напоминает вам всю важность положения участка, занимаемого вверенными вам частями, и ставит на вид вашу ответственность в случае самовольного оставления командования дивизией и неисполнения приказаний, исходящих из штаба армии».
Получалась полная бессмысленность: Чапаев о своем желании и тем более самостоятельном оставлении бригады не писал. Он просто запросил, кому быть бригадным командиром. И всё.
Ознакомившись с такой формой приказа, в виде телеграммы от Хвесина, Чапаев решает отдать свой приказ. Пензенскому полку одним батальоном при двух орудиях приказывалось выступить на час раньше общего наступления, обойти хутор Растяпин с севера и, таким образом, отрезать противнику путь к отходу.
В 21 час того же дня он докладывал, что неприятель встретил наши полки артиллерийским огнем, который затих лишь с наступлением темноты. А пятого сентября в штаб армии было донесено, что после жаркого боя, продолжавшегося 5 часов, заняты хутора Растяпин, Масловский и Каменский. В бою со стороны противника участвовали 3-й Уральский учебный казачий конный полк, Гурьевский пехотный дивизион и белогвардейская.
При первом ударе с помощью броневика было захвачено 3 орудия, но была подбита сама машина. И тогда противник, воспользовавшись этим обстоятельством, перешел в контратаку. Он вернул свои орудия и захватил бронемашину. Повторной атакой у противника были отбиты броневик, три орудийных передка и два пулемета. Тогда неприятель сбросил в реку орудия, оставил около 200 убитыми и ОТСТУПИЛ.
В плен было взято 32 человека, из них — 2 офицера и 5 возов со снарядами. Потери наших частей составили: 3 человека убитыми, 9 раненых. Потеряно 15 лошадей. В бою участвовали все работники штаба. Они шли вместе с рядовыми красноармейцами. В цепи также шли начальник штаба и начдив Чапаев. У Василия Ивановича было серьезное ранение в руку.
Вечером 5 октября Чапаев приказал Пензенскому и Балашовскому полкам к 18 часам б октября взять село Кузябаево. Кавалерийскому полку установить связь с упомянутыми полками и выступить на Ишимбаево. Разведку выслать на село Перелюб. Штаб дивизии переместить в хутор Кочетки, в восьми километрах восточнее села Любицкое.
В связи с продвижением частей от Николаевска к границе Уральской области более чем на 100 километров Чапаев просил штаб IV армии прикомандировать к нему для связи телеграфное отделение. Но все просьбы просто игнорировались. Василий Иванович постоянно сообщал в штаб армии, что в ожесточенных боях они несут большие людские потери. Сообщал о том, что силы противника во много раз превосходят их части. Постоянно просил пополнения, укомплектования вооружением, транспортом, боеприпасами. Но штаб словно вымер. Ни одного ответа на все просьбы и требования. Будто Чапаева и его частей не существует вовсе...
Между тем положение всё более и более осложнялось. И без того скудное обеспечение дивизии из-за большой удаленности от баз снабжения и отсутствия механизированного транспорта резко ухудшилось. Управление полками при слабых и ограниченных средствах связи осуществлялось конным способом и личным общением. Когда требовались маневренные характеры боевых действий быстрые решения в изменениях обстановок, то проделать это было практически невозможно. Чапаев не успевал побывать на всем протяжении фронта. А это — верный проигрыш.
Василии Иванович, видя и понимая, что его просьбы командармом Хвесиным просто не берутся в расчет, в 20 часов '5 октября телеграфировал командарму, что будет на него жаловаться Центральному Исполнительному Комитету. В, телеграмме говорилось, что ему ставят задачу, но совсем не обеспечивают её выполнение. Вместо давно обещанных автомашин в дивизии имеется только одна и то негодная...
ДОНЕСЕНИЕ В.И. ЧАПАЕВА
КОМАНДУЮЩЕМУ 4 АРМИЕЙ С ПРОСЬБОЙ... 5 октября 1918 г.
19 ч 55 мин.
Тов. Хвесин, я буду жаловаться на вас Центральному Исп(олнительному) Комитету: уже прошло ... месяца, как вы шлете 7 машин, и до сего времени у меня одна машина и то негодная. Вы приказ мне даете и требуете его выполнить, но пешком по всему фронту я ходить не могу, верхом мне ездить невозможно. Как вам известно, у меня вышиблена рука и порваны жилы, управлять лошадью не могу, а полки стоят очень далеко и во время действий мне необходимо как командиру быть при них. Поэтому прошу выслать мне для дивизии и для дела революций один мотоциклет с коляской, 2 легковых автомобиля, 4 грузовика для подвозки снабжения. За невысылку таковых я обязан сложить с себя обязанности, не считаясь ни с какими приказами, о чем довожу до сведения.
НАЧДИВ ЧАПАЕВ
(И на этом документе стоит резолюция врид начальника штаба С.А. Меженинова.
Начинарму — справку, сколько и когда отправлено автомобилей в отряд Чапаева.
6 октября. МЕЖЕНИНОВ)
И все же Чапаев делал почти невозможное... Полки с боями продвигались вперед. К 9 часам 7 октября Балашовский полк овладел Нижней Покровской. Пензенский наступал на Агеевку, кавалерийский освободил села Ишимбаево и Перелюб. И в 19 часов 8 октября Чапаев сообщает в штаб армии:
Доношу, что полки Николаевской дивизии с боем заняли следующие села: Николаевку, Кузебаева, Ишимбаева, потерь с нашей стороны нет.
Наша разведка прибыла на хут. Бенардак, где был казачий склад продуктов и фуража, захватив одного пленного казака, который оказался поставщиком продуктов и фуража. По сведениям пленного, продукты и фураж увезены, куда, не выяснено. Противник отступил на хут. Вечно-Молоканский, стоящий на р. Таловка близ с. Таловый на расстоянии в три версты. На р. Камелик, восточное с. Перелюб в поселке Юртавский и окружающих его хуторах находятся 400 казаков.
Начальник оперативной части
ЧЕКОВ
Политком
СТАУВЕР
В тот же день...
ЗАПИСЬ РАЗГОВОРА ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ ПОМОЩНИКА НАЧАЛЬНИКА ОПЕРАТИВНОГО ОТДЕЛА ШТАБА 4 АРМИИ КУЗНЕЦОВА И В.И. ЧАПАЕВА О ПОЛОЖЕНИИ НА УЧАСТКЕ ДИВИЗИИ
8 октября 1918 год
(КУЗНЕЦОВ): — У аппарата пом. начоперод Кузнецов.
(ЧАПАЕВ): — У аппарата начдив Чапаев.
(КУЗНЕЦОВ): — Просим указать место расположения полков вашей дивизии.
(ЧАПАЕВ): — Пензенский полк — на хут. Холманский. Балашовский полк — в ауле Шинтаево. Кавалерийский полк — в Николаевке. 9-го утром перейдут в наступление на хут. Вечно-Молоканский, который стоит на реке Таловка, левее на три версты с. Таловый. Из башкирских деревень в наши полки поступает много добровольцев, для которых требуются винтовки, а винтовок в полках не имеется и шинелей нет. Прошу прислать.
Настроение населения хорошее. В русских деревнях встречают Красную Армию со звоном колоколов. На хут. Бенардак взят один казак в плен, который поставлял фураж для войска. Восточнее Перелюба на реке Камелик расположены хутора казаков, стоит 600 (человек). На хут. Вечно-Молоканский ив с. Таловый 1-й учебный Уральский полк и 3-й Уральский. От Шипово прибыло два эшелона стариков по направлению на Цыганский хутор. 1 Гурьевский дивизион ушел на Семиглавый Map и ещё какие-то части находятся в Балашове. Какие именно, не выяснено. Больше ничего сказать не могу.
(КУЗНЕЦОВ): — Благодарю вас, до свидания.
И еще...
РАПОРТ В.И. ЧАПАЕВА В РЕВВОЕНСОВЕТ РЕСПУБЛИКИ 0 НЕОБХОДИМОСТИ ВООРУЖЕНИЯ И ТЕХНИЧЕСКОГО ОСНАЩЕНИЯ ДИВИЗИИ
8 октября 1918 г.
ВНЕ ВСЯКОЙ ОЧЕРЕДИ
Доношу до вашего сведения: я выбился из сил, мне командарм 4-й не дает развитая на фронте, без чего я жить не могу. Желаю воевать или отстать. Вы назначили меня начальником дивизии, но вместо дивизии дали растрепанную бригаду, в которой всего 1000 штыков. Самостоятельным полком можно назвать только один. Хотел пополнить и сделать полные полки и поспешить взять г. Уральск, в чем моя задача, но пополнений мне не дают. Ко мне со всех сторон идут добровольцы, которые хотят умереть со мной вместе за Советскую власть и очистить страну от бандитов. Но винтовок мне не дают, шинелей нет, люди раздеты. В ряды много вступило башкир и татар, которые с песнями уходят из своих деревень и аулов и хотят дружно ударить на казацкие и кулацкие банды под руководством моим, чтобы больше нога бандитов не вступала не только в Николаевский уезд, но и не было чтобы и в Сибири.
В настоящий момент стою на казацкой границе. Имею 60 0 человек невооруженных, которые с палками стоят в рядах вверенной мне дивизии. До сего времени нет ещё ни одного автомобиля. Пулеметов во вновь сформированном полку всего один. В Балашовском — 9. Словом, во всем мне задержка — хлеб, снаряды подвозить не на чем. Казаки в Уральске имеют бронированный автомобиль, который курсирует на моем участке. У меня такового не имеется, в чем прошу вашего содействия дать мне возможность исполнить обещанное мною вам слово, во что бы то ни стало в скором будущем взять Уральск, для чего требуется техническое вооружение.
Начдив Николаевской ЧАПАЕВ Политком СТАУВЕР
И далее...
РАПОРТ В.И.ЧАПАЕВА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ ВСЕМИ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ РЕСПУБЛИКИ И.И. ВАЦЕТИСУ О НЕОБХОДИМОСТИ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ДИВИЗИИ АВТОМОБИЛЯМИ
8 октября 1918 года
Довожу до вашего сведения, что 2-я Николаевская дивизия 4-й армии находится от линии железной дороги в 130 верстах, куда вся доставка снарядов и патронов очень затруднительна. Обоза своего нет, и я неоднократно обращался с просьбой к командующему 4-й армии о снабжении 2-й дивизии автомобилями, что и было приказано лично председателем РВСР Троцким дать мне 7 автомобилей, из них 3 легких, 4 грузовика полуторатонных, но до сего времени я имею только один грузовой автомобиль и тот изломанный. На моем участке телеграфной и телефонной сети нет, поэтому не представляется возможным своевременно доносить о положении дел на фронте, для чего необходимо хотя бы два мотоциклета. Во время боев мне приходится от фланга на фланг для лучшего управления боем ездить в тарантасе на лошадях, по чему противник бьёт беспощадно артиллерийским огнем. Верхом мне ездить нельзя, ввиду вышиба моей правой руки, которую ношу на повязке, я просил у командарма-4 один мотоциклет с коляской, но тоже не получил, в чем и прошу вашего содействия для всеобщего успеха на фронте.
Начдив
ЧАПАЕВ
Политком
БАНЫКИН
Начальник штаба
ГАЛАКТИОНОВ
И все это, к большому сожалению, опять тщетно. Попытка Василия Ивановича заставить командарма считаться с нуждами дивизии не имела успеха. О его телеграмме было сообщено опять же тому же Хвесину, который в свою очередь донес Троцкому, что развертыванию отряда не только не препятствует, но и всеми мерами способствует. Мол, Чапаев снабжается всем необходимым, и, к сожалению, часть грузов, направляемых в Самарскую дивизию, систематически задерживает по дороге.
Это донесение выше всяческой критики. Потому что никаких мер по развертыванию отряда в дивизию не производилось и даже не планировалось. Единственный кавалерийский полк, созданный заново, формировался Чапаевым по деревням абсолютно без участия командования. И уж тем более штаба армии.
А заявление о том, что Чапаев занимается перехватом грузов — вымысел неграмотного цирюльника Хвесина от начала до конца...
И если даже допустить такое, что Василий Иванович все же был способен на такое, достаточно только взглянуть на карту, чтобы убедиться в несостоятельности такого заявления. Чапаев шел на юг и вел бои в 70 км от Уральска, тогда как Самарская дивизия шла на север и была к тому времени в освобожденной ею же Самаре. Расстояния между дивизиями, действующими в противоположных направлениях, составляло 300-500 километров. Интересно, откуда и какими путями шли грузы к Самаре, которые мог «перехватить» Чапаев, находившийся под Уральском?! Тем более не имевший связи...
Положение Николаевской дивизии становилось с каждым днем всё безвыходнее и безвыходнее. Вместо помощи из дивизии были отозваны (без замены!) комиссар Седельников, комиссар штаба дивизии Баныкин и другие работники.
За Седельникова и Баныкина остались политработники Стаувер и Базанов, назначенные в дивизию политотделом армии всего лишь 5 октября...
Начальник штаба дивизии Петр Галактионов, выехавший в штаб армии, был оставлен в Самаре и больше в дивизию не вернулся. И все-таки, несмотря на все эти трудности, дивизия продолжала наступление и 11 октября Пензенским полком овладела селом Таловое, Балашовским — хутором Вечно-Молоканский Гарибальдийским кавполком — хутором Канаевский. Притом за семь дней она прошла более 100 километров.
Приказом по IV армии №1 от 12 октября командующий подтверждал ей прежнюю задачу. Эти определялись дальнейшие действия всей армии после освобождения Самары.
Содержание приказа позволяет судить об складывавшейся обстановке, об уровне оперативного мышления и руководства, лучше понять дальнейшее положение Николаевской дивизии и весь её драматизм...
«Войска IV армии, — говорилось в приказе, — заняли Самару, ст. Кинель и Семиглавый Map. Дальнейшая задача армии — наступление правым флангом на Уральск и главными силами — на Бузулук и Оренбург Ближайшей задачей армии ставлю овладение Уральском, для чего:
Самарской дивизии удерживать линию Н. Семейкино, дд. Падовка, Сырейка, Н. Студенцы, ст. Кинель, Бобровка, Спиридоновка и Никольское (Домашкино).
Вольской дивизии перейти через Марьино и Пестравка в район Большая Глушица, согласно телеграммы № 1609.
4-му Малоузенскому полку войти в состав Вольской дивизии, немедленно перейти в Яблоновый Гай и Б. Глушицу и удерживать её до подхода Вольской дивизии, заняв сильными заставами дд. Ореховка, Морша, Пестравский Выселок и Августовка (Лемеховка).
Отряду Чапаева (по телеграфу) энергично продвинуться на линию Игумново, Умет Переметный, имея дальнейшей задачей перерезать дорогу из Ореховки к Уральску на участке Новоозерный, Красный.
Уральской дивизии (по телеграфу) продолжать энергичное наступление на Уральск. Ближайшей задачей ставлю овладение ст. Шипово, для чего вторую бригаду направить с фронта вдоль железной дороги и Мусульманский полк по дороге от форпоста Чижинский 1-й на Шипово для удара во фланг, а остальные два полка 1-й бригады перевести в форпосты Чижинский 2-й и 1-й. Конную бригаду направить для захвата Переметное.
Отряду Винермана (по телеграфу), обеспечивая правый фланг армии, прочно удерживать занимаемое положение.
Всем дивизиям и отрядам поддерживать тесную связь по фронту».
Как думал командующий и его штаб поддерживать тесную связь по фронту между дивизиями и отрядами, которые находились друг от друга на расстоянии более 150 километров?
Получалось, что главные силы армии наступали на Бузулук и Оренбург, а совсем не на Уральск. Это во-первых.
Во-вторых, главные силы армии к выполнению ближайшей задачи не привлекались. А именно от них и зависело успешное выполнение операции. Более того, им приказывалось лишь удерживать линию фронта, а не наступать. И если знать, что противник в этом направлении не наступал, а отходил, это по меньшей мере выглядело странным...
Получалось, что замысел операции выглядел не лучшим образом, а точнее — он вовсе отсутствовал.
И все последовавшие за этим приказы и распоряжения тяжело отразились на войсках. Цель не была достигнута. При неиспользовании сил Самарской дивизии и плохом руководстве Уральской Уральск так и не был взят...
Командование белоказачьей уральской армии, зная, что Самара взята красными войсками и наступает очередь Уральска с Оренбургом, не было пассивным. Помимо налаживания связи с оренбургским казачеством, решило уничтожить пробивавшийся к Уральску отряд Чапаева. Им было необходимо это сделать, пока к частям Чапаева не подошли другие войска. К тому же Уральская дивизия, имевшая главной своей задачей овладеть Уральском, совсем не преуспевала. Так, заняв б октября на границе Уральской области станцию Семиглавый Map, она до 17 октября совершенно не продвигалась. Именно ее инертность и способствовала осуществлению замысла противника в ночь на 13 октября.
В селе Таловое, где находились полки Чапаева, сосредоточились казачьи части. С утра 13 октября противник при поддержке артиллерии перешел в наступление пехотой. И хотя в результате боя он был остановлен, там же его пехота и окопалась. Позже, подтянув силы, 14 октября враг начал энергичное наступление с целью полнейшего разгрома частей Николаевской дивизии.
В результате в бою за Таловое со стороны противника действовало пять полков, два из которых — конных.
Итак, в штаб 4-й армии пошло срочное донесение штаба Николаевской дивизии...
№4, с. Нижняя Покровка 14 октября 1918 года
5 ч 20 мин.
На участке Николаевской дивизии противник повел активное наступление с целью забрать мой отряд, который занимает с. Таловый. Два полка уральских конных (наступали) с юго-восточной стороны в 5 верстах от ст. Таловый, с восточной стороны наступала пехота от дер. Климовское (товарищество) в количестве 2000 человек, и один полк кавалерии наступал с северной стороны по р. Таловка от Нововасильевского поселка, и один полк с северной стороны с. Перелюб по р. Камелик на Николаевку и Холманский. Указанный полк разбился на две части. Половина осталась в селе Перелюб и вторая сделала налет на наш обоз со снарядам, движущийся из с. Нижняя Покровка на с. Таловый, в котором было прикрытие 80 человек. Прикрытие своевременно обнаружило надвигающегося противника, рассыпалось в цепь, задерживая противника оружейным огнем. Обоз повернул обратно, и своевременно дали знать в штаб дивизии, откуда была выслана команда разведчиков и вся конная связь, чем был обоз отбит обратно. Противник наступал на с. Таловый при 2 0 пулеметах и 8 орудиях трехдюймовых и одном взводе мортир.
Численность противника 5 полков, из них два полка оренбургских, три полка только что прибыли из Уральска, из них два полка кавалерии и один полк пехоты.
В настоящее время идет сильный артиллерийский бой. Атаки противника отбиты пулеметным и оружейным огнем. Противник подходил на расстояние 400 шагов. После отбитой нами атаки противник озлобленно начал штурмовать наши позиции артиллерийским огнем.
Ввиду перевеса больших сил противника против моего отряда и благодаря большим разъездам никакой возможности не представляется направлять в полки транспорт. На каждом шагу казаки налетают на наши обозы, для чего необходимо организовать этапные пункты, для чего требуются солдаты. Прошу дать распоряжение штабу 4-й армии выслать из г. Николаевск мобилизованных солдат 800 человек. За невысылкой таковых я буду вынужден отступить со своим отрядом к Ишимбаеву и Николаевке.
Ввиду невозможности доставки хлеба и снарядов, которые без прикрытия доставлять невозможно, отнимать прикрытие у полков тоже не представляется возможным. Противник и так превышает численностью в два раза.
Еще прошу прислать один взвод тяжелой батареи и бронированный автомобиль. Со стороны противника участвует бронированный автомобиль, но благодаря плохому мосту через р. Таловка броневик противника участвовать в бою не мог. Жду поддержки.
Прибывшие жители со стороны противника сообщают, что участвующие полки направлены из Уральска 3 дня тому назад, куда прибыли из Оренбурга два полка. По частным сведениям, противник стягивает свои силы от Бузулукского уезда через Имильева, Большая Черниговка на хут. Устинов.
Начдив .....
Политком .....
Начальник оперативной части ЧЕКОВ
15 октября противник повёл наступление на Таловое с северо-востока и почти одновременно с юга. Со стороны хутора Волчанского. Его наступление поддержалось сильнейшим артиллерийским огнём с востока. Но и на этот раз совместными усилиями Пензенского и Балашовского полков все попытки противника овладеть их позициями были отбиты.
16 октября Пензенский полк продолжает удерживать Таловое, Балашовский — хутор Канаевский, а кавалерийский имени Гарибальди — в одном километре южнее Балашовского. Просьбы Чапаева о пополнении силами и средствами связи, впрочем, как и другие, не удовлетворялись. Несмотря на это, начальник оперативной части штаба дивизии Чеков регулярно отправлял сводки в установленные сроки.
Положение было отчаянное. В тот же день при перемещении штаба дивизии из Нижней Покровки в Холманку пришлось выбивать противника, в том числе и силами штаба. Выбитый противник отходил в северо-восточном направлении к хутору Дмитриевскому. Кавалерийский полк, отрезая неприятелю путь, столкнулся с конным полком оренбургских казаков и батальоном пехоты. В общем, Гарибальдийский полк кавалерии не выдержал удара и потерпел поражение. В бою казаки зарубили 30 человек, захватили 2 орудия, 2 пулемета и обоз полка. К месту боя прибыл Чапаев с учебной командой, в которой он с начала формирования Николаевской дивизии готовил младших командиров. Гарибальдийский полк был им остановлен, спешен, так как в конном строю он действовал слабее, и повернут в контратаку. Противника удалось отбросить, но захваченные им орудия, пулеметы и обоз со снарядами и продовольствием не вернули. Вслед за этим с восточной стороны два полка казаков атаковали Балашовский полк, который ошибочно принял вначале их за своих. Это-то и позволило казакам ворваться в ряды балашовцев и зарубить до 200 человек. Положение в полку стало ужасно. В схватке помощник командира полка Костьяненко лично убил 10 казаков и от удара пики погиб сам. Погибли также командир 1-й роты А. Марчук, его помощник А. Камышанский, командир 5-й роты К. Сурков, его помощник Ф. Жемчугов и многие, многие другие. Погибли самые отважные...
ДОНЕСЕНИЕ В.И. ЧАПАЕВА КОМАНДУЮЩЕМУ 4 АРМИЕЙ О ХОДЕ ВОЯ В РАЙОНЕ С. ТАЛОВЫЙ
№6, хут. Токмаки 16 октября 1918 г., 10 ч 05 мин.
Доношу, что бой идет без остановки четверо суток. Противник набросился на наш кавалерийский полк количеством до 2000 кавалерии и одного батальона пехоты. Наш кавалерийский полк не выдержал, бросился в паническое бегство, причем оставили противнику два орудия, весь обоз и два пулемета. Потери громадные, много убито и ранено. На поддержку кавалерийскому полку я выступил с учебной командой. Кавалерийский полк был остановлен, спешен и снова перешел в контратаку. Противник был выбит из занятых позиций, но обоз (со) снарядами был увезен противником. Балашовский полк неоднократно переходил в атаку, последний раз был сбит с позиции, где противник забрал две роты в плен, два пулемета. Положение восстановлено. В Пензенском полку много убитых и раненых. Жду поддержки. Положение критическое, противник силами превышает в 5 раз, необходим бронированный автомобиль.
Начдив ЧАПАЕВ
Политком СТАУВЕР
Начальник оперчасти ЧЕКОВ
И в этот же день летела следующая телеграмма:
ДОНЕСЕНИЕ В.И. ЧАПАЕВА В НАРКОМАТ ПО ВОЕННЫМ ДЕЛАМ О КРИТИЧЕСКОМ ПОЛОЖЕНИИ ДИВИЗИИ
16 октября 1918 года
Доношу, что неправильными действиями оперативной части штаба 4 армии Вольская дивизия направлена в район левого фланга Николаевского уезда на с. Глушица, где противника быть не может, а мой отряд направлен между сил противника на Умет Переметный, где противник численностью превышает в 5 раз. Целые две недели ежедневно прошу помощи, но мне не прислали ни одного солдата и ни одного автомобиля. Четвертый день мои солдаты истекают кровью, голодные ввиду того, что кругом в кольце. На все мои просьбы штаб 4 армии запрашивает, какие дать пополнения, в чем замечаю цель штаба отдать (дивизию) на съедение вместе со мной. По пяти атак в день отбивали, часть орудий подбито, две роты отданы в плен, положение пока восстановлено благодаря моему личному участвованию в цепи. Потери громадные — две роты забраны в плен, много убитых и раненых. Вся сила противника обрушена на мой отряд.
Начдив ЧАПАЕВ
Политком СТАУВЕР
Просьбы, просьбы, просьбы... Требования... Но, как и прежде, вместо срочной помощи, появилась холодная резолюция командарма: «Наштарму. Выяснить положение, в случае необходимости выслать Малоузенский полк».
Нет, командарм не отказывал, но и полка не высылал. Исполнявший обязанности начальника штаба Лазаревич в свою очередь адресовал оперативному дежурному: «Прошу выяснить истинное положение отряда и доложить».
Что было им неясно? И какие основания были у них ставить под сомнение поступающие два раза в сутки донесения за двумя-тремя подписями...
И сомневаться в неосведомленности командования невозможно: командармом и его штабом были «отданы» десятки приказов якобы для помощи Николаевской дивизии.
Не считаясь с положением, в котором находилась дивизия, командарм повторял свои прежние приказы, давая понять, что они-то и игнорируются Чапаевым. В приказе по армии № 02 того же 16 октября требовалось:
«Отряду Чапаева выдвинуться к вечеру 16 октября на линию Игумнов, Умет Переметный, имея дальнейшей задачей перерезать дорогу на Уральск вдоль реки Чаган на участке Новоозерный, Красный».
На следующий день Чапаев повторил содержание предыдущих донесений. Сообщил, что находится в кольце, силы противника по сравнению с отрядом огромны — до 10 полков. Противник все больше и больше наседает. «Решили все умереть на месте, но не отступить», — писал он...
Вот это донесение:
№7 с. Верхняя Покровка 17 октября 1918 г.
15 ч 20 мин.
Доношу, что после пятидневного боя, окруженный в кольцо, не получаю никаких продуктов. У противника силы громадные. 16 октября на моем участке участвовало в бою против моего отряда около 10 полков. На кавалерийский полк (во) встречном бою обрушились два полка кавалерии, один батальон пехоты с помощью 4-х орудий с северной стороны в направлении с Дмитровского хутора Канаевский. В кавалерийском полку лошадей под орудием подбила неприятельская батарея. Причем наши два орудия достались в добычу противнику. В кавалерийском полку изрублено 30 человек казаками.
С юго-восточной стороны (противник) численностью до двух полков накинулся на Балашовский полк, который противника не узнал, думали, что свои. (Противник) воспользовался случаем, врезался в ряды пехоты, где изрублено пехотинцев до 200 человек, в том числе убит помощник командира полка, который убил сам десятерых, но ударом пикой был убит.
Положение ужасное. Пензенский полк своевременно помощи дать не мог. На него наступали с восточной стороны два полка кавалерии и полк пехоты. Лишь была оказана помощь Балашовскому и кавалерийскому полкам от штабы дивизии учебной командой и одной резервной ротой, чем было положение восстановлено.
После боя был послан отряд за хлебом. Около Кучембетова, устье рек Камелик и Таловки был наш отряд окружен полком казаков со стороны с. Перелюб, куда был послан Балашовский полк на выручку, где и остановился. Один Пензенский полк оставлять в с. Таловый было рискованно, которому я приказал отступить в Харитоновку, которая стоит на р. Камелик, что в двух верстах от Кучембетова. Противник наступает дальше.
Решили все умереть на месте, но не отступить.
Начдив ЧАПАЕВ
Политком БАЗАНОВ
Начальник оперчасти ЧЕКОВ
И еще одна телеграмма:
РАПОРТ ЧАПАЕВА В НАРКОМАТ ПО ВОЕННЫМ ДЕЛАМ С ПРОСЬБОЙ О РАЗРЕШЕНИИ НА ПРОВЕДЕНИЕ МОБИЛИЗАЦИИ И ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛКА
С. Верхняя Масловка 17 октября 1918 года
Довожу до вашего сведения: я поклялся быть вечно революционным солдатом и идти на помощь свободной революционной России, но вижу большой недостаток в войсках революционного духа, в воспитании солдат. Для чего прошу вашего разрешения мобилизовать один полк досрочного призыва 1919 г. и дать разрешение на три месяца обучать его, который будет находиться в резерве вверенной мне дивизии, который будет обучаться ежедневно, и одновременно дивизия будет чувствовать, что у нас за спиной есть поддержка.
(Полк) может послужить примером и рядовым, авангардом в будущем для защиты Российской Федеративной Социалистической Республики, что уже и доказала вам примером знакомая моя учебная команда в числе 48 человек, выбившая казаков до 500 человек. Простых солдат было 300 человек, не могли выбить. Чем я ручаюсь в будущности, с воспитанной мною молодежью и одним полком я смело пойду на дивизию, на что потребуется обучение военному искусству и революционное воспитание, с которым, может быть, и придется идти воевать на ту же кровожадную Англию.
Начальник дивизии ЧАПАЕВ
Политком БАЗАНОВ
Источник: Евгения Чапаева. Мой неизвестный Чапаев. М.: Корвет, 2005
