РАПОРТ ЧАПАЕВА В НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ПО ВОЕННЫМ ДЕЛАМ С ПРОСЬБОЙ О ЗАЧИСЛЕНИИ В АКАДЕМИЮ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
Ранее 15 ноября 1918 года
Прошу вашего разрешения о зачислении меня в военную Академию Генерального штаба для прохождения курса.
Командовать дивизией может бригадный командир Потапов или командир Пензенского полка Ильин.
Начдив Николаевской ЧАПАЕВ
В дивизии среди солдат было полушоковое состояние в связи с отъездом Василия Ивановича в Академию. Никто не хотел расставаться с любимым командиром.
Во всех частях проводились короткие митинги, на которых бойцы прощались с Чапаевым, желали ему всего самого наилучшего. Говорили теплые слова и добрые пожелания. На собрании представителей эскадронов, рот и команд кавалерийского имени Гарибальди полка, посвященном отъезду Чапаева, 12 ноября принято следующее постановление
Мы, представители эскадронов, рот и команд 2-го кавалерийского имени Гарибальди полка, собравшись сего числа, обсуждали вопрос об отъезде от нас начальника дивизии товарища Чапаева, постановили: приветствовать его, одного из передовых борцов Рабоче-Крестьянской Красной Армии, как успешного организатора деревенской бедноты. Не считаясь с тем, что в нашем забитом степном уголке царила полудикая темнота, он успешно сумел создать боеспособные полки, которые сдержали натиск чехословаков, с одной стороны, и казаков-белогвардейцев — с другой. Геройски третий раз подходим к Уральску. Выгоняли из Николаевска и всего Николаевского уезда несколько раз контрреволюционные банды, что послужило великой поддержкой всей рабоче-крестьянской революции. А посему и приветствуем дорогого ВОЖДЯ ТОВАРИЩА ЧАПАЕВА за его храбрость, доблесть и отвагу, выражаем доверие и поддержку. Вместе с тем просим рабоче-крестьянскую власть в дальнейшем тов. Чапаева иметь в виду как одного из ПЕРЕДОВЫХ БОЙЦОВ КРАСНОЙ АРМИИ». И написали транспарант: «Да здравствуют НАШИ ВОЖДИ - ЛЕНИН И ЧАПАЕВ!
(ЦГСА, ф. 184, оп. 3, д. 85, л. 83)
В приказе по Николаевской дивизии № 31 от 15 ноября 1918 года по линии политического отдела, образованного к этому времени, объявлено:
Согласно постановлению Реввоенсовета 17 армии, товарищ Чапаев командируется в Красную Академию Генерального штаба для усиления своих дарований специальными военными знаниями. Заслуги товарища Чапаева перед революцией велики. Не много подобных ему революционеров имеет Республика, и мы, чапаевцы, должны гордиться его названием, его именем...
Многие товарищи своей горячей преданностью к товарищу Чапаеву, быть может, впадут в уныние и, быть может, позволят ряд дезорганизаторских выступлений, нарушающих дисциплину и боеспособность части на радость нашему врагу.
Учитывая подобные обстоятельства, призываю всех товарищей красноармейцев к порядку. Полагаю, что мы должны оправдать надежды, усилия по воссозданию дивизии, затраченные товарищем Чапаевым, и ещё честней находиться на своих постах.
Коммунисты! Я твердо верю, что все отнесутся с должным сознанием к уходу товарища Чапаева, ибо рабоче-крестьянская власть заинтересована в скорейшем создании кадров своего красного командного состава.
От имени политического отдела дивизии выражаю горячую благодарность товарищу Чапаеву за его труд и героическую работу.
До свидания, дорогой товарищ!
И ещё. Военный совет IV армии отменил свое решение привлечь Чапаева к суду. Да, судебную ответственность сняли, и в числе прочих военный совет дал добро, направив Василия Ивановича на учебу в Академию Генерального штаба.
Врид командующего армии А.А. Балтийский в своей характеристике, данной В.И. Чапаеву 19 ноября 1918 года, писал:
Начальник Николаевской пехотной дивизии Василий Иванович Чапаев, ныне командируемый в Академию Генерального штаба, известен мне как ВОЕННЫЙ ВОЖДЬ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ВОЙСК, обладающий следующими свойствами:
Умение в боевой обстановке владеть современной массой, личным обаянием ГЕРОЯ, подвигами, БЕЗЗАВЕТНОЙ ХРАБРОСТЬЮ, твердостью и решительностью заставить исполнить приказание.
Умение ориентироваться в боевой обстановке. Ясное понимание необходимости для победы — координировать действия боевых единиц. Понимание маневра и удара. Смелость в принятии решений. ВОЕННЫЙ ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ.
Всё изложенное усвоено товарищем Чапаевым исключительно в боевой практике войны дореволюционной и современной революционной с её исключительными особенностями.
Отсутствие общего и военного образования сказывается в технике управления войскам и отсутствии широты охватить военное дело. Полный инициативы, но пользуется ею неуравновешенно вследствие отсутствия военного образования. Однако ясно обозначаются у тов. Чапаева все данные, на почве которых, при соответственном военном образовании, несомненно, явится и техника, и обоснованный военный размах, стремление получить военное образование, дабы выйти из состояния «военной темноты», а затем вновь встать в ряды боевого фронта.
Можно быть уверенным, что природные дарования т. Чапаева в сочетании с военным образованием дадут яркие итоги
Каково?! Это люди, подписавшие неделю тому назад смертный приговор...
УДОСТОВЕРЕНИЕ В.И. ЧАПАЕВА, ВЫДАННОЕ РЕВОЛЮЦИОННЫ ВОЕННЫМ СОВЕТОМ 4 АРМИИ ДЛЯ ПОСТУПЛЕНИЯ В АКАДЕМИЮ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
19 ноября 1918 года
Предъявитель сего т. Чапаев Василий Иванович работал в революционных рядах со времени Октябрьского переворота. Он был послан на фронт в качестве агитатора в Заамурские полки. По выполнении этой задачи Николаевским исполнительным комитетом он был делегирован на окружной Казанский съезд Советов, откуда был вызван для принятия должности командира 13 8 запасного полка. Затем он был назначен уездным Николаевским исполнительным комитетом военным комиссаром Николаевского уезда. В бытность свою в этой должности т. Чапаев сформировал отряд Красной Армии в 3 00 человек.
Когда на юго-востоке казаки объявили войну пролетарской революции, т. Чапаев организовал под своим руководством три отряда революционных войск, командиром которых он и был назначен уездным исполкомом. Сдавши командование своему помощнику, т. Чапаев принялся за формирование 2 полка и был назначен командиром бригады.
В июле месяце им был сформирован 4 Николаевский и 1 кавалерийский полки, зимой — Балаковский полк, в сентябре сего года председателем Реввоенсовета Республики он был назначен начальником 2 Николаевской советской дивизии, им самим сформированной.
Военно-революционный совет 4 армии ЗНАЕТ т. Чапаева как ОТВАЖНОГО СОЛДАТА РЕВОЛЮЦИИ и для пополнения его военных знаний делегирует его как представителя 4 армии в Академию Генерального штаба.
Председатель Революционного военного совета
4 армии Восточного фронта ЛИНДОВ
(фотокопия с подлинника...)
УДОСТОВЕРЕНИЕ В.И.ЧАПАЕВА О КОМАНДИРОВАНИИ ЕГО В АКАДЕМИЮ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
№434
Дано сие т. Чапаеву в том, что он действительно делегируется в Академию Генерального штаба от 4-й армии Восточного фронта по постановлению Военного революционного совета таковой, что подписью с приложением печати удостоверяется.
Член Революционного военного совета 4 армии БЕРЗИН
Секретарь ПЕТРОВСКИЙ
Середина ноября. В уральской степи повеяло зимой. Ледяной синевой сковало ручейки, речушки и озера. Холодный ветер гонит по степи клубки перекати-поле... Гулко разносятся в морозном воздухе орудийные залпы. И выстрелы. А по затвердевшей земле гремят колеса пулеметных двуколок, тачанок и обозов.
Начальник штаба дивизии Сергей Михайлович Гагаев принимал телефонограммы командиров и комиссаров, желающих прибыть в штаб для личных проводов Василия Ивановича Чапаева. Но вскоре от него самого пришло распоряжение, запрещающее всем командирам оставлять без себя части.
«Ежели бой — иная обстановка на боевом участке — ни в коем случае не оставлять полка. Сам заеду непременно», — гласила его телефонограмма.
В полках и других подразделениях частей хотели ознаменовать отъезд Чапаева парадом войск и орудийным салютом. Но он против этого решительно воспротивился. И ещё раз категорически запретил выезд в штаб командирам, политкомам частей, на участке которых шли бои.
Вместе с тем отъезд Чапаева породил нездоровые настроения среди убежденных приверженцев Василия Ивановича, для которых только он и никто другой не может быть во главе дивизии. Они говорили, мол, и не найдется, дескать, который мог бы достойно заменить его.
Приближался день отъезда Чапаева, а в частях бригад только и разговоров что об этом событии... И лишь артиллерийская дуэль с противником и стычки разведывательных подразделений на какое-то время отвлекли бойцов от суждений и пересудов.
Фордик Чапаева (к этому времени он наконец-то получил автомобиль и называл его «драндулетом») носился от одного конца до другого 50-ти километрового фронта дивизии.
Последний раз Чапаев появлялся в сопровождении своего заместителя А. Дементьева перед бойцами, командирами полков, батальонов и рот. В коротких беседах подбадривал, шутил, смеялся, а потом вдруг сразу становился серьезным и сосредоточенным.
— Уральск возьмете, конечно, должны взять! С этой думой, мыслями и надеждой уезжаю из дивизии, — говорил он, прощаясь с бойцами и комсоставом.
Все решили проводить Чапаева.
— Каким маршрутом, Василий Иванович, решил ехать на Москву? — поинтересовался Стефан Данильченко.
— Аль сопровождать надумали?
— Сопровождать не собираемся — далеко едешь, а проводить надо, — ответил командир Пензенского полка Павел Ильин.
— Когда ещё доведется с тобою встретиться?! — раздалось сразу несколько голосов.
— Не до проводов вам сейчас, да и начальник у вас теперь другой, — возразил Василий Иванович, взглянув на Дементьева.
— Новый начальник, как мы думаем, не будет против, — пробасил командир бригады Федор Потапов (его и намечал Чапаев своим заместителем, но с этим не согласилось командование армии), как бы предвосхищая мнение врид начдива Дементьева.
— За два-три часа ничего в полках не произойдет, надежные заместители остаются: у Данильченко — Ухов, у Ильина — Галанц, у Донскова — любой командир эскадрона, народ верный и надежный, — говорил комбриг Потапов не столько для Чапаева, сколько для нового начдива Дементьева.
— Знаю, что помощники в полках верные и надежные, а проводов всё равно не нужно. Все вы тут, чего же более — хватит, — не соглашался Чапаев.
— А всё же, Василий Иванович, откуда и как тронешься? — допытывался Данильченко.
— Надо побывать в Пугачеве. Не след ехать, не повидав тамошних товарищей. Потом — на Самару. В Революционный Военный Совет армии за документами на Москву.
Ранним морозным ноябрьским утром на перроне станции Озинки собрались работники штаба дивизии, старшие командиры и политкомы, чтобы проводить Василия Ивановича Чапаева в Москву.
Среди провожающих — начальник штаба дивизии С.М. Гагаев, комиссар дивизии Н.М. Крополев, политком штаба Е.А. Базанов, командир 1-й бригады Ф. К. Потапов, командиры полков С.Ф. Данильченко, П.А. Ильин, И.С. Долгушев, политкомы полков С.У. Дудин, М.Я. Минаев, Д.А. Прозоров, начальник артиллерии дивизии М.И. Новиков, начальник оперативной части П.Ф. Чеков и другие...
Все окружили Чапаева, одетого в серую бекешу, в черной барашковой папахе и при полном снаряжении — с шашкой, наганом, биноклем и полевой сумкой.
Рядом — отъезжающий вместе с ним командир Московско-Саратовского полка Степан Мищенко.
Веселый разговор, шутки, смех чередуются с серьезными напутственными пожеланиями, а кое-кто пытается рассказать наиболее занятный из последних боевых эпизодов с участием Василия Ивановича.
— Ты, Василий Иванович, не возгордись, когда станешь академиком. Сколько были вместе, а еще неизвестно, как пойдут дела без тебя! — взволнованно говорит комбриг Потапов.
Чапаев хмурится, нервно подергивает усами, и видно, что не по душе ему отъезд из дивизии, с фронта.
— Еду в Москву, в Генеральную академию, и казалось бы, чего лучше, а мысли и думы — в дивизии, под Уральском.
Неожиданно выскочил на перрон запыхавшийся Петр Исаев с объемистым мешком в руках и робко, как бы таясь, подошел к стоявшей группе.
— Чего нагрузил? — недовольно спросил Чапаев, глядя на Исаева.
— Всё, что нужно для дороги, — ответил Петр, переминаясь с ноги на ногу.
— Вот ещё нянька! Так я тебе и взял! Забирай обратно! Обойдусь без твоих харчей, а в Пугачеве дадут что надо для Москвы.
Обескураженный Петр Семенович не знал, что делать с мешком, нагруженным провизией. К нему подошел полит ком Гарибальдийского полка И. Стрельцов, что-то шепнул, и Петр, не мешкая, удалился в сторону поезда.
Поезд в составе 12-15 теплушек, заполненных ранеными и другими бойцами, с классным вагоном в середине, был готов к отправке.
К Чапаеву подбежал комендант станции Павел Маркушин и четко доложил:
— Василий Иванович, всё готово. В Ершове будет поджидать паровоз с двумя вагонам на Пугачев. Задержки с пересадкой не будет.
Поясню, что в то время от узловой станции Ершово Рязано-Уральской железной дороги до Пугачева (Николаевска) проходила железная дорога узкой колеи.
— Готов и я! — отрывисто сказал Чапаев и направился к среднему вагону, на который указал комендант станции.
Теплым получилось прощание Василия Ивановича со старейшими командирами и комиссарами сформированной им дивизии, с друзьям и боевыми соратниками: с одними крепко обнялся, других похлопал по плечу, пожал руки, послал всем успехов в предстоящих боях и не спеша поднялся в вагон. Чувствовалось: с грустью оставлял он родную дивизию и своих боевых товарищей.
— Отправляй! — крикнул он коменданту.
Поезд медленно тронулся. Василий Иванович стоял у раскрытой двери на подножке вагона и махал провожавшим папахой...
— Ждите! Непременно вернусь в Уральск! — донесся напоследок его голос.
«Вернется ли? Где и когда придется встретиться?» — думал каждый из них, глядя вслед поезду, удалявшемуся в туманную даль.
Система военно-учебных заведений развертывалась вместе с созданием Красной Армии. На командные должности выдвигались организаторы и командиры Красной гвардии, военные работники партии, испытанные и показавшие себя в революционных боях солдаты, матросы и унтер-офицеры старой армии. Но и их не хватало. Поэтому на командные, штабные и другие должности приходилось привлекать как военных специалистов бывших генералов и офицеров.
С открытием первых курсов для подготовки красных командиров (февраль 1918 г.) сеть военных учебных заведений, готовивших младший и средний командный состав, быстро расширилась. Возникла острая необходимость подготовки начальствующего состава Красной Армии. С высшим военным образованием.
По указанию Ленина 7 октября 1918 года был издан приказ Реввоенсовета Республики №47 об открытии к 1-му ноября 1918 года в Москве Академии Генерального штаба. Ведущего учебного заведения Красной Армии. Предусматривалось, что «Академия Генерального штаба должна давать не только высшее и исчерпывающее специальное, но и по возможности широкое общее образование, дабы лица, окончившие её, могли занять штабные и командные должности и являлись людьми, способными откликнуться на все вопросы политической, общественной и международной жизни».
Срок обучения в академии устанавливался трехгодичный. Одновременно намечалось открыть ускоренные (одногодичные) курсы, с тем чтобы как можно быстрее дать Красной Армии хорошо подготовленные командные кадры. Организационная комиссия приказом по Академии Генштаба № 5 от 20 октября на ускоренных курсах академии установила следующий цикл предметов:
Основы современной стратегии
Тактика (общая и родов войск)
Основы военной психологии
История Первой мировой войны
Служба Генерального штаба
Военно-географический обзор театров войны
Организация войск, военных управлений и учреждений
Военное хозяйство, снабжение, транспорт
Теория съемки
Военно-инженерное дело
Сведения по технике артиллерийского дела
Сведения по технике железнодорожного дела
Основы политэкономии
Комиссия широко оповещала командования фронтов и военных округов о предстоящем приеме в академию. «Командированию, — говорилось в телеграмме, от 26 октября, — подлежат лица, исключительно выдающиеся активным участием в боевой и политической жизни Красной Армии, способные в будущем занять должности в Генштабе. Дабы значительно не ослаблять фронты, первое время в академию будет принято около двухсот человек, почему на выбор таковых следует обратить самое серьезное внимание».
Отбор слушателей из числа прибывших в академию начался в первой половине ноября. Принимали тех, кто действительно стремился содействовать строительству Красной Армии на новых началах, стоял довольно твердо на платформе Советской власти, активно участвовал в политической и боевой жизни РККА и имел достаточное общее развитие. При отборе работали мандатная и общая комиссии. Мандатная, возглавляемая комиссаром академии, используя рекомендации партийных органов и командования, выясняла политическое лицо кандидата. Общая же комиссия под председательством начальника академии проверяла уровень общеобразовательной и боевой подготовки будущих слушателей.
Делалось это для того, чтобы правильно определить содержание и методы обучения.
По воспоминаниям очевидцев того времени, коридоры и залы академии, размещавшейся в здании бывшего охотничьего клуба, в те дни заполнились молодыми людьми, съехавшимися сюда со всех концов страны. Одеты все были весьма разношерстно: мундиры, кители, гимнастерки, френчи, черкески, а то просто рубашки навыпуск.
Василию Чапаеву, как и другим абитуриентам, предстояла сдача вступительных экзаменов.
Экзаменационная комиссия состояла из военспецов, бывших генералов царской армии, на плечах которых были следы от погон. Чапаев сел рядом с Мищенко перед экзаменаторами.
Первые вопросы были из области тактики: боевые порядки роты и батальона, инженерное оборудование позиций и др. На все эти вопросы Василий Иванович давал четкие и обоснованные ответы. Затем один из экзаменаторов стал задавать Чапаеву вопросы по географии.
— Через какой город и в какой стране протекает река Сена?
— Не знаю и такой реки не встречал.
— В какое море впадает река Висла?
— Не знаю.
После этого, уже несколько взволнованный задаваемыми ему вопросами, Чапаев спросил у членов экзаменационной комиссии:
— А скажите, где протекает река Соленка?
Члены экзаменационной комиссии переглянулись между собой, и один из них сказал:
— Что-то я в географии нигде такой реки не встречал.
На это Чапаев ему ответил:
— Как не встречали? А ведь река Соленка протекает около села Ивановки Николаевского уезда Самарской губернии. Она имеет очень важное стратегическое значение. Мы там бились с белоказаками и много потопили этих гадов в реке. Вот видите, вы не знаете, где протекает такая важная река, как Соленка. А как же знать, где протекает какая-то река Сена? Я этому раньше не учился. Вот сейчас приехал в академию учиться и уже здесь, наверное, узнаю, где протекают разные реки.
Разумеется, Василию Ивановичу, за плечами которого было всего три класса церковно-приходской школы, трудно было отвечать на вопросы экзаменаторов. Но у него, как и у многих других поступающих, был богатый опыт военной и политической работы. А ведь именно это и являлось основным при поступлении в академию. В общем, в решении комиссии так и было записано: «Принять как имеющего революционно-боевой стаж».
В начале декабря 1918 года В.И. Чапаев стал слушателем первого набора. И сразу же горячо принялся за учебу. Особенно его интересовали топография, инженерное дело, тактика и история.
Василий Иванович был на редкость старательным учеником. Вскоре своими меткими суждениями он обратил на себя внимание не только однокурсников, но и преподавателей академии.
Военную историю им преподавал старый царский генерал А.А. Свечин. Предмет он знал конечно же безукоризненно, учил слушателей очень хорошо. Это был один из тех военных специалистов, кто трезво оценивал обстановку в России и поставил себя на службу той настоящей родине, за которую воевал народ. Но у него имелся один «пунктик». Каждый раз, когда речь заходила о каком-нибудь историческом событии, связанным с революционным выступлении масс, он неизменно именовал действия народа «разбойными акциями». А Парижскую коммуну именовал «скопищем бандитов». Короче, все сто двадцать красных «академистов» каждый раз устраивали Свечину обструкцию. Особенно был зол на него Чапаев.
И вот однажды на занятиях А.А Свечин предложил Василию Ивановичу рассказать, как он усвоил лекцию о знаменитом сражении под Каннами, где войска Ганибалла наголову разгромили чуть ли не вдвое превосходящие их по численности римские войска, показали классический образец окружения противника и уничтожения его по частям. К тому же Свечин, читая лекцию об этом эпизоде из Второй Пунической войны, выражал свой неумеренный восторг по поводу действий предводителя карфагенской конницы Гасдрубала, которая во многом определила исход сражения.
Чапаев начал излагать свою точку зрения с того, что назвал римлян слепыми котятами. Тем самым он развенчал кумира Свечина, и тот не смог удержаться от ядовитого замечания:
— Вероятно, товарищ Чапаев, если бы римской конницей командовали вы, то предмет сегодняшней лекции назывался бы «Разгром Ганибалла римлянами».
Василий Иванович вспылил: — Мы уже доказали таким, как вы, генералам, как надо воевать!
Он имел ввиду знаменитый рейд своих отрядов летом восемнадцатого года. Попав под Уральском в мешок между белочешскими и белоказацкими частями, Чапаев тогда предпринял дерзкий бросок назад, на занятый противником Николаевск, взял город и тем самым не дал соединиться двум крупным вражеским группировкам. Эта операция была образцом руководства боевыми действиями. Но для маститого стратега Свечина Чапаев был неслыханным попранием классического военного искусства. Одним словом, скандал разыгрался по всем правилам...
Но, учась в академии Чапаев все время рвался на фронт. Он считал, что его настоящее место сейчас там — в рядах сражающихся красных воинов. И вот уже написан рапорт Чапаева в Реввоенсовет 4-й армии...
24 декабря 1918 года
МНОГОУВАЖАЕМЫЙ ТОВАРИЩ ЛИНДОВ!
Прошу Вас покорно отозвать меня в штаб 4-й армии на какую-нибудь должность, командиром или комиссаром в любой полк, так (как) преподавание в академии мне не приносит никакой пользы. Что преподают — я это прошел на практике. Вы знаете, что я нуждаюсь в общеобразовательном цензе, который здесь я не получаю. И томиться понапрасну в стенах я не согласен. Это мне кажется тюрьмой, и прошу ещё покорно не морить меня в такой неволе. Я хочу работать, а не лежать, и если Вы меня не отзовете, я пойду к доктору, который меня освободит, и я буду лежать бесполезно. Но я хочу работать и- помогать Вам. Если Вы хотите, чтобы я Вам помогал, я с удовольствием буду к Вашим услугам.
Так будьте любезны, выведите меня из этих каменных стен.
Уважающий вас Чапаев.
На это прошение Линдов ответил Чапаеву отказом: «Не я вас командировал, не я вас и отзывать должен».
Василий Иванович метался, не зная куда обратиться с прошением об отзыве на фронт.
По воспоминаниям генерала армии И.В. Тюленина:
В конце ноября 1918 года я прибыл в Москву. Комната, в которой мне предстояло жить, была темная, без окон. Когда я вошел, в ней горел свет. Первое, что я увидел, — в два ряда узкие кровати. В проходе между ними взад-вперед шагал, вернее, не шагал, а метался, как тигр в клетке, щеголеватый военный лет тридцати, с усиками, аккуратно, на пробор причесанный.
Увидев меня, он остановился и громко с едкой издевкой оказал:
«Ещё одна птичка пожаловала! Как пчелы на мед летят! Что, брат, фронт тебе надоел?
В ответ я только безнадежно махнул рукой. Тот, кто «поддел» меня, горячо выпалил:
— Приказали? Мне тоже приказали. Но черта с два! Уеду! Придумать такую несуразицу: боевых людей за парту.
Это был Василий Иванович Чапаев.
Мне досталась койка через одну от него. Много вечеров просидели мы вместе над учебниками и топографическими картами.
До сих пор в литературе, посвященной В.И. Чапаеву, о его пребывании в академии упоминается лишь вскользь, и все авторы при этом приводят всевозможные надуманные рассказы (чаще всего почему-то связанные с экзаменом географии которые сводят учебу Чапаева к различным анекдотическим случаям и спорам со старыми профессорами. А вообще-то дело обстояло куда сложнее.
Ряд преподавателей подходил к своим занятиям с меркой старой Николаевской академии, слушателями которой являлись офицеры, имевшие хорошее общее и среднее военное образование, не один год послужившие в армии. Теперь же был иной контингент. Слушатели новой академии в большинстве своем пришли на командные должности в армии в ходе революции. И многие из них зачастую недооценивали теорию военного дела и не понимали значения некоторых дисциплин.
Кстати, учебный процесс осложнялся еще и тем, что руководители практических занятий создавали подчас обстановку для тактических задач неумело и упрощенно. Только лишь придерживаясь опыта Первой мировой войны.
Между тем слушатели пришли в академию с полей войны совсем иной, маневренной, и по характеру — войны гражданской, революционной.
Разрабатывая тактические задачи, руководители практических занятий обычно исходили из полной штатной численности стрелковой дивизии по 10-12 тыс. штыков, имевшей в своем составе многочисленную артиллерию. В действительности же на фронтах гражданской войны действовали дивизии, в которых насчитывалось по 5-6 тысяч бойцов, по два-три артиллерийских дивизиона. Слушатели академии хотели знать, как вести бой именно такой, реальной, а не придуманной дивизией, да ещё в полосе наступления 30-40 км. Но на эти и подобные вопросы красные командиры не всегда получали ответы.
Недостатки в преподавании ряда военных дисциплин, естественно, вызывали у слушателей недовольство и протесты. Это недовольство обострялось ещё и тем, что молодые командиры пришли сюда, чтобы овладеть знаниями и методами вождения войск для успешной вооруженной борьбы против белогвардейцев и интервентов, а их стремились учить «чистой военной науке», с её «вечными неизменными принципами», предусматривающими, в частности, что армия должна быть вне политики.
Пребывание Чапаева в Москве в академии, хотя и кратковременное, несомненно, дало определенную пользу: не могло быть лучше условий для ознакомления с военно-политической обстановкой в стране, как в Москве и в самой военной академической среде. Это расширяло его политический и военный кругозор. Приобретение определенных сведений из области тактики, безусловно, способствовало успеху его дальнейшей деятельности. Об этом свидетельствует факт: в августе 1919 года он решительно возражал против требования командования, направленного на рассредоточение его войск в нарушение устава.
Интересуясь военным положением страны, Чапаев особенно внимательно следил за событиями под Уральском. В армию Восточного фронта один за другим уезжали знакомые и товарищи. Ещё в конце декабря в IV армию вернулся П.И. Баранов. В середине января 1919 года во II армию отбыл А.М. Чевырев, с которым Чапаев очень сдружился в академии.
И через месяц Василий Иванович все-таки добился разрешения быть откомандированным на фронт. Правда, для этого ему пришлось дойти до Надежды Константиновны Крупской. Она рассказала об этой встрече Ленину, и тот отдал распоряжение вернуть Чапаева на фронт. Рассказывают, что при этом Владимир Ильич сказал: «Да, таким, как Чапаев, сейчас место на фронте, а не в академии».
За время пребывания Чапаева в Москве на фронтах произошли крупные изменения. Обстановка усложнилась. Руководящие круги стран Антанты, получив возможности для усиления военной интервенции, направляли новые крупные силы против Республики Советов. Продолжая укреплять войска белой армии на Севере, Дальнем Востоке, Сибири и Урале, основные усилия они сосредотачивали на юге нашей страны. К середине февраля 1919 года общая численность иностранных войск достигла 130 тысяч человек.
Одновременно с сосредоточением и подготовкой сил интервентов на юге готовились белогвардейские войска в Сибири. 18 ноября 1918 года в Омске кадеты с помощью офицеров убрали из образовавшегося там «Временного всероссийского правительства» (Уфимской директории) эсеров и меньшевиков. Всю полноту власти захватил так называемый «Совет министров» Директории, состоявший из кадетов и монархистов. Они провозгласили адмирала Колчака, занимавшего в правительстве пост военного и морского министра, «верховным правителем России» и главнокомандующим всеми белогвардейскими силами в стране.
Антанта не замедлила признать и заверить «правительство» в поддержке. Только с августа по ноябрь 1918 года США передали белочехам и Колчаку (по неполным данным) 200 тыс. винтовок, более 4,5 млн. патронов, 220 тыс. снарядов, много орудий и пулеметов, 350 пар обуви и другое имущество... Также большую помощь Колчаку оказывали Англия и Франция.
Собирая и готовя силы внутренней контрреволюции в России, Антанта решила на этот раз нанести поражение Советскому государству в основном своими силами и готовила главный удар с юга России и Украины. Но ещё в ходе подготовки войск Антанты перешла в наступление Донская армия генерала Краснова. Во второй половине ноября армии Краснова и Деникина нанесли серьезное поражение VIII и IX армиям в центре Южного фронта. И, конечно, прорвали его. Обстановка стала угрожающей.
Центральный комитет РКП(б) 26 ноября принял постановление, в котором потребовал от Реввоенсовета республики и командования добиться коренного перелома на Южном фронте. В постановлении, изложенном в циркулярном письме, указывалось, что «никогда опасность самому существованию Советской республики не была так грозна и близка, как в настоящий момент».
В письме предлагалось всем армейским коммунистам общими энергичными усилиями добиться перелома в настроении и поведении войск, чтобы весь личный состав понял, что дело идет о жизни и смерти Советского государства.
Поэтому для укрепления войск на Южный фронт было послано более 2,5 тысяч человек, преимущественно коммунистов. Из столицы была направлена Московская рабочая дивизия. С Восточного фронта переброшены Инзенская дивизия I армии, показавшая себя на Южном фронте как лучшая, и Уральская дивизия IV армии без бригады.
Одновременно с разгромом армии Краснова развертывалось наступление и по освобождению Украины.
Реввоенсовет Восточного фронта готовил операцию по освобождению Урала с его горно-заводской промышленностью и по восстановлению связи с Советским Туркестаном.
На правом крыле фронта находилась IV армия, на оренбургском направлении — I армия, которой противостояли оренбургские казаки под командованием генерала Дутова и «группировка Бакича», состоявшая из остатков войск Самарской учредилки.
На уфимском направлении действовала V армия, перед которой находились полки 5-й Уральской дивизии белогвардейской Сибири и части бывшей армии Самарской учредилки Каппеля.
Севернее, вдоль железной дороги Казань-Екатеринбург (Свердловск), II армия вела бои с группой частей генерала Лютова.
На левом крыле Фронта (восточнее городов Оса, Пермь) была развернута III армия. Против неё действовали белогвардейские войска, основу которых составляла группа генерала Гайды.
В конце ноября 1918 года командованием Восточного фронта бала издана директива о наступлении, согласно которой III армии предстояло нанести удар в направлении на Кунгур, Екатеринбург, V и I армиям — завершить Уфимскую операцию, IV армии — освободить Уральск и Оренбург.
Однако на северном крыле Восточного Фронта Колчак упредил наступление, нанес удар по частям III-й армии в направлении на Пермь. Таким образом он сорвал намеченное наступление и нанес ей серьезное поражение. 25 декабря противник овладел Пермью.
Мерами, принятыми ЦК РКП(б) и Советом Обороны, положение III армии в дальнейшем было укреплено. Замысел Колчака соединиться с интервентами, находившимися на севере, был сорван.
V армия 31 декабря освободила Уфу и затем Бийск. Освобождение Уфы позволило вести наступление на Оренбург. И не только с запада — от Бузулука, но и с севера — со стороны Стерлитамака. Выполнение этой задачи командование фронта возложило на 1-ю армию, в состав которой в это время входили 24 дивизия, 25 дивизия (бывшая Самарская) без 1-й бригады, которая находилась в оперативном подчинении командарма-4. Туркестанским войскам, наступавшим со стороны Актюбинска, содействовали войска 1-й армии. 22 января 1919 года Оренбург был взят. Части 1-й армии соединились с туркестанским.
Уральские казаки изолировались от армии Колчака. С освобождением Оренбурга восстанавливалась связь с Туркестаном. Это укрепляло положение Советской власти в Средней Азии.
Одновременно с Оренбургской операцией велись бои за овладение Уральском. До этого времени наступление на Уральск с ноября месяца было приостановлено, т.к. производили отправление Уральской дивизии на Южный фронт.
Не обошлось и без осложнений, вызванных нежеланием некоторой части личного состава ехать на Южный фронт. Уральская дивизия, как и другие соединения IV армии, формировалась из местных красногвардейских отрядов. А затем из таких же полков и бригад Красной Армии.
Добровольцы, многочисленные батрачества и беднота Поволжья, испытавшие беспощадную эксплуатацию помещиков и кулаков, зверства белогвардейцев и интервентов, были замечательными бойцами. Они проявляли образцы мужества и героизма в борьбе за свою родную рабоче-крестьянскую власть.
Но личный состав был неоднороден по классовой принадлежности. Далеко не всегда и не везде строго соблюдался принцип классового отбора в армию. Это приводило к большой засоренности чуждым элементом, кулаками, эсерами, которые проводили подрывную работу среди бойцов.
Кроме того, все эти местные формирования имели один существенный недостаток: стойко защищая родные места и свои семьи, они неохотно шли, а иногда вовсе отказывались уходить от своих и близких к ним мест.
Такие организаторы, как Василий Иванович Чапаев, умели держать эти массы в руках. Поднимали и вели их на большие дела. Вдохновляли на героические подвиги.
Но там, где не было влияния командно-политического состава, начинали распространяться нездоровые настроения, проникать чуждые влияния.
В Уральской дивизии, не отличавшейся высокой дисциплиной, поводом к беспорядкам стало распространение об отправке дивизии на Южный фронт. В этом, в частности, была и одна из причин слабого продвижения её на Уральск.
В декабре 1918 года в Ново-Орлово-Куриловском полку этой дивизии были убиты комиссары Челыхаев, Чёртиков и Букреев, прибывшие из политотдела IV армии для наведения порядка. В январе 1919 года в Николаевскую дивизию была передала 1-я бригада Уральской дивизии, а также Покровско-Туркестанский стрелковый полк.
И хоть численность Николаевской дивизии возросла, однако боеспособность её не повышалась. В некоторых полках, принятых из Уральской дивизии, продолжались открытые контрреволюционные выступления. В Покровско-Туркестанском полк)' были убиты один за другим два командира полка. Выехавший в дивизию член Реввоенсовета IV армии Линдов на станции Озинки был ранен и умер от паралича сердца. Покровско-Туркестанский полк вступил в связь с уральским казаками. Но 28 января был разоружён другими полками дивизии. Поэтому участие в освобождении Уральска Николаевская дивизия могла принять только в том составе, в каком она была при Чапаеве. Остальные полки, вошедшие в её состав, получили задачу «поддержать своих боевых товарищей 1-й бригады». Для этого — обойти Уральск с юга и не дать казакам отойти на Лбищенск.
Но и это не было выполнено. Они арестовали, но скоро выпустили члена Реввоенсовета Берзина, начальника политотдела Кучмина, начальника Николаевской дивизии Дементьева и бывшего начальника 25 дивизии Захарова, которые прибыли на станцию Деркул по поводу убийства Линдова.
Для совместных действий с Николаевской дивизией из 25 дивизии были назначены 1-я бригада и кавалерийский полк. Они наступали на Уральск с севера, через Красный. Николаевская наступала с запада и с северо-запада. Глубокий снег затруднял движение казачьей конницы. Но и в пешем строю казаки действовали слабее.
Бывшие чапаевские полки обеих дивизий наступали решительно. Смело обходили очаги сильного сопротивления, атаковали противника с фланга и тыла, в общем, к 14 часам 24 января Уральск был взят. Первым в город вошли Пугачёвские и Разинский полки 25 дивизии, которыми командовал Плясунков. А двумя часами позже вступили и полки первой бригады Николаевской дивизии.
Контрреволюционное казачество еще долго боролось и неоднократно пыталось вернуть себе Уральск. Первая попытка была предпринята уже 26 января, то есть через двое суток после падения города. Подтянув и перегруппировав войска, казаки повели наступление на Уральск с трёх сторон значительными силами. Зная о неблагополучии в Николаевской дивизии, они рассчитывали на поддержку Покровско-Туркестанского полка. Бой длился 10 часов. Восточная часть города горела от артиллерийского огня. Противник настойчиво рвался в город, но все его атаки были отбиты. Потерпев неудачу, казаки начали переговоры с командованием Николаевской дивизии. Они говорили о переходе на сторону Советской власти, но в действительности стремились оттянуть дальнейшее наступление частей IV армии и выиграть время для мобилизации сил.
Части Николаевской и первой бригады 25 дивизии продолжали наступление и в начале февраля овладели Круглоозёрньм и Барбастао.
Из академии в штаб IV армии, который находился в Самаре, Чапаев прибыл только в середине февраля. До этого он побывал дома в Николаевске.
УДОСТОВЕРЕНИЕ ЧАПАЕВА, ВЫДАННОЕ ДЛЯ ПРОЕЗДА В НИКОЛАЕВСКИЙ УЕЗД
4 февраля 1919 года
Выдано командированному к военно-революционному совету 4 армии т. Чапаеву в том, что ему срочно разрешено выехать для устройства домашних дел в Николаевский уезд.
Все советские организации и учреждения обязаны оказывать т. Чапаеву полное содействие в пути следования и возвращения предоставлением необходимых перевозочных средств наравне со всеми советскими военными работниками.
Изложенное подписями и печатью удостоверяется.
Врид комиссара 4 армии
Источник: Евгения Чапаева. Мой неизвестный Чапаев. М.: Корвет, 2005
